Джанго также стал искусным ловцом форели. Где бы ни путешествовала его семья, его тянуло к ближайшей воде, чтобы порыбачить. Он рыбачил и на побережье Миди и на деревенских ручьях. Когда у него не было удилища или снастей, Джанго ловил рыбу способом, который жандармы называли pecher a la chatouille — «щекотание рыбы». Лежа на животе в траве на берегу реки, он медленно водил руками в воде, пока не натыкался на рыбу. Его пальцы нежно щекотали брюхо рыбы, убаюкивая и подманивая ее до тех пор, пока не появится возможность надежно схватить рыбу и вытащить из воды.
Еще одним необычным и сугубо цыганским охотничьим промыслом была охота на ежей. Еж – деликатес французских (и не только) цыган, который они ласково называли «нигло». Еж – ночное животное, живет скрытно в глухих местах. Охота на него требовала хитрости и хорошего нюха. Цыгане специально натаскивали собак выслеживать ежей, как свиней для поиска трюфелей. Как только собака обнаруживала добычу, ежа загоняли в полотняный мешок и били дубинкой по голове. У восточных, балканских или французских цыган, безусловно, были свои заветные рецепты приготовления нигло, а у Негрос, вероятно, был свой. Лучшим временем для охоты считалась осень, так как еж, перед тем как залечь в спячку, набирал жир. Ежа готовили при свете луны, так как считалось, что лунное сияние усиливает аромат. Чтобы очистить его от колючек, в шкуре ежа проделывали отверстие и через него надували до тех пор, пока шкурка не отделялась от мяса. Затем ежа обмазывали глиной и запекали. Образовавшуюся скорлупу разбивали и отделяли вместе с колючками, которые оставались в глине[1].
Для Джанго рыбалка, кража кур, охота на ежей были ранними уроками жизни. Они требовали находчивости, сноровки, смелости. А безнаказанное воровство кур, вероятно, убедило маленького Джанго, что он мог иметь все, что хотел, поскольку ничто не мешало ему взять это любым способом.
* * *
По воле случая Джанго Рейнхардт родился в Бельгии, хотя с такой же вероятностью он мог родиться во Франции, Италии, Испании или даже в Северной Африке – любом другом месте на пути кочевой жизни его семьи. Иногда его называют бельгийским цыганом – по месту рождения; французским, потому что большая часть его жизни и творчества была связана с Францией; или даже немецким, поскольку его семья была родом из Эльзаса. Но границы государств для цыган никогда не были препятствием. И его подлинным отечеством всегда оставался цыганский мир.