И пальцы, как мальцы, елозят вкось и вкривь.
Я умереть пытался как солдат, поверь!
Иным воителям и смерть в бою, что хворь.
А мне сулит повязка гробовую жуть —
Уж лучше ордена на бельма положить
Да срезать орденские ленты со спины.
(Пусть окровавятся твои стихи сполна).
«Живи быстрей и веселей!» – известный спич.
Быть плохо стариком, но я сейчас не прочь
Стать дряхлым патриотом и себя обречь
Ловить насмешки от мальчишек: «старый хрыч!»
Я сына научил бы ратному труду
И всем искусствам причинения вреда —
Стрелять, колоть, рубить и резать на ходу.
Пожалуй, это всё, что делать я умел.
Твой возраст – пятьдесят: велик он или мал?
Скажи, а сколько лет Господь мне отпустил?
Ужели только год – и ларчик опустел?
Весна так хороша, чтоб распрощаться с ней!
Пусть навевает ветерок душистый зной
И пусть растут мои обрубки, как сирень.
Мой раненый дружок встает в такую рань:
Я ноги протяну, а он все будет петь!
Мне кажется, и в мумии моей не спать
Он будет, а блудить по этажам всю ночь.
Я ж ночи не хочу – хочу на землю лечь
И вдоволь насладиться черным прахом сим.
Кто смеет осудить, когда из праха сам?
Живешь не дольше, чем пылинка на ветру,
Горишь не дольше, чем росинка на заре.
Хочу стать почвой, перегноем на дворе —
Не будет в тягость никому мое добро.
О, жизнь окопная, дай дух перевести!
С возней крысиной схожа наша суета —
Дрожа, вынюхивать впотьмах окольный путь,
Искать убежище, чтоб там и околеть.
Мертвец завидует жучкам, грызущим сыр,
Или микробам, ткущим радостный узор, —
Они плодятся всласть, бессмертные в веках.
Но на земле цветам, конечно, проще всех.
«С природой я сольюсь и обращусь в траву», —
Шептал бы Шелли мне волшебные слова,
Да волшебством безмозглый Томми завладел.
Ромашковое мыло – вот их идеал:
Чтоб жир мой от корней к бутонам шелестел,
И всякому полезен сей обмылок стал.
Начнет ли Бош варить из человека суп?
Не сомневаюсь, если…
Друг мой, ты ж не слеп —
Смотри, как стану я с растениями в ряд
И благость над зеленым лугом воспарит.
Меня дожди омоют и ветра отрут,
А солнце стройное созданье сотворит.
Пусть день и ночь палят орудия вокруг —
Я не услышу битв, не различу тревог,
И ты не потревожь покой мой на лугу.
Солдатская душа цветет среди листвы,
А сердце дремлет у родного очага.
Печаль моя – душа моя, дыша едва,
Карабкаясь через иссохшую гортань,
В последнем вздохе отпечаталась как тень.