– Эй, эй, успокойся. Смерть, тихо, или ты соскучилась по моей компании? Еще раз так заорешь и я точно коньки откину.
– Уф-ф, бесит, – уже спокойнее выдала подруга, – В живых этого ада оставлять нельзя.
– Я и не спорю, наоборот, всеми руками и ногами «за». Только действовать придется осторожно.
– Знаю, и еще раз говорю, если увидишь его, спрячься. Саблин тебя как муху прихлопнет, пикнуть не успеешь. Я сама с ним разберусь.
Хотел сказать: – «Как в прошлый раз»? – но передумал, лишь нахмурился.
– Переживаешь? – сразу же считала мои эмоции Смерть.
– Угу.
– Зря, справлюсь.
– Тебе ни в коем случае нельзя умирать, то есть – развоплощаться, тогда всему человечеству хана.
– Значит, такова судьба. Пройдут тысячелетия и возникнут новые Миры, появятся новые народы, начнётся новый цикл жизни.
– Категорически несогласен с таким положением вещей.
– Какой же ты всё-таки поперечный, но тут я с тобой согласна, тоже не горю желанием исчезать из бытия.
– Тогда мы сделаем всё так, чтобы остаться в живых, и не будем торопить события, но на бой с Крючконосом ты возьмешь меня с собой. Это не обсуждается. Слишком многое поставлено на карту.
Смерть вздохнула.
– Хорошо.
– Эй, ты чего застыл парень, а ну свали с прохода! – долетел до моих ушей раздражённый голос, и шел он уже не из моей головы, а откуда-то снаружи, а затем, меня сильно толкнули в бок, впечатывая в хлипкую деревянную стену, которую я чуть не проломил своим телом, при этом мгновенно вываливаясь из состояния прострации в котором находился во время разговора с потусторонней подругой.
– Парень, осторожнее, только посмей проделать дыру в стене, лично урою, – произнес исхудалый, бородатый мужик с ненавистью глядя на меня.
Еще у троих обитателей барака был точно такой же взгляд.
Захотелось огрызнуться в ответ, но я сумел сдержаться, лишь глубоко вздохнул. С этими людьми мне воевать не хотелось. Точнее, это была бы не война, а избиение младенцев, хотя я был уверен, что поговорить с позиции силы придется. Несчастные, отчаявшиеся, замученные тяжелой работой люди – мне было их по-человечески жаль, но помочь им в данный ситуации я ничем не мог.
Точнее, мог, но не собирался. У меня были другие планы, да и уверен, больше половины каторжников настоящие преступники: насильники и убийцы, которых я с удовольствием бы удавил собственными руками.