Я медлю, потому что надо бы сказать: «Я писательница». Дженни считает, я должна отвечать на вопрос о работе именно так, потому что, в сущности, сейчас больше ничем не занимаюсь. Просто мне не платят. И не замечают. Я мысленно представляю пустую папку с входящими и кусаю губу.
– Я сейчас как раз в процессе смены работы, – отвечаю я, и враньем это не назовешь. – А пока занимаюсь несколькими творческими проектами. – Снова наступает тишина, и я быстро возвращаюсь к разговору, чтобы не углубляться в тему своих «творческих проектов». – А ты? Живешь в Касл-Нолле? По крайней мере, по здешним дорогам рассекаешь как местный.
Я улыбаюсь, но от этого комментария он лишь слегка прищуривается.
– О нет. Я тоже живу в Лондоне, работаю в «Джессоп филдс». – Оливер умолкает, как будто я должна знать название, но я понятия не имею, что это.
Мысленно перебираю похожие названия фирм, чтобы вычислить, в какой сфере он работает. Звучит как «Голдман Сакс» или «Прайсуотерхаускуперс».
– Финансы? – высказываю предположение.
Он фыркает, а значит, я проиграла. Видимо, милая фраза о комиксах была случайностью. Пусть Оливер и привлекателен, но, похоже, на самом деле он редкостное дерьмо.
– Строительство, – наконец произносит Оливер, ловко переключая передачи, чтобы преодолеть холм, на котором явно не смогут разъехаться две машины. – «Джессоп филдс» – крупнейший лондонский застройщик. Но у нас есть проекты по всей стране. Да и по всему миру.
Ветерок слегка ерошит его волосы, и русые волны встают дыбом, а затем возвращаются на место. Я подавляю желание рассмеяться.
Похоже, Оливер разозлился, когда я предположила, что он живет в Касл-Нолле, хотя не понимаю почему и решаю расспросить подробнее.
– Но ведь мистер Гордон твой дедушка, верно? Значит, ты вырос здесь? Или приезжал к нему на лето?
– Да, но большую часть этого времени я провел в школе-интернате. Я учился в Харроу[5], как и Саксон Грейвсдаун, – с гордостью заявляет он. – Потом в Кембридже, а затем сразу переехал в Лондон и начал работать в «Джессоп филдс». Поэтому нельзя сказать, что я здесь вырос, ведь так долго жил в других местах, – уклоняется он от ответа, прикрывая связь с Касл-Ноллом подробностями своего привилегированного образования.
Я вспоминаю свое детство, лондонское насквозь. По выходным мы с мамой болтались по станциям метро, как металлические шарики в пинболе. Я всегда считала, что у людей, выросших в сельской местности, есть корни, но, услышав, как Оливер отнекивается от связей с Касл-Ноллом, понимаю, что это у меня есть корни. И от этого почему-то моментально смягчаюсь. Пусть мое нищее детство и было нетрадиционным, но, по крайней мере, счастливым. Однако при мысли о доме в Челси я снова начинаю волноваться… А вдруг Эльва знает то, чего не знаю я? Эта мысль меня душит.