Парни смеялись и толкались, а затем, увидев нас, подошли ближе:
– Эй, как у вас тут дела? – спросил китаец.
– Чего вам надо? – я встала и сложила руки в замок.
– Мы просто подружиться хотели!
– Вы знаете, что там за дверью? – африканец указал в сторону двери. В этой комнате их было всего две: в какую все заходят, и из которой пока еще никто не вышел. Белый пол из плитки, стены и потолок покрашены белым. Вдоль стен стоят лавочки. Когда я только пришла сюда, они были заполнены детьми, а сейчас здесь только наша четверка.
– Это последние на сегодня! – крикнули из входной двери.
– Мы не знаем, что там, – пропищала девчонка, – но оттуда еще никто не выходил, – а потом она заплакала.
Я устала закатила глаза и принялась ее успокаивать, лишь бы не слышать больше этих криков. Я устала. Парни сели перед ней на корточки и стали говорить один за другим:
– Эй, ты чего!
– Они же вроде хорошие!
– Да-да, смотри, спасли детей без родителей!
– Теперь мы будем вместе здесь!
– А хочешь, мы пойдем с тобой?
– Туда заходят по одному, – предупредила я, – так что не надо лгать.
– А мы возьмем и зайдем все вместе! – закричал здоровяк.
Неожиданно дверь раскрылась и, о боже, их действительно пропустили всех троих. А я осталась одна. Я сжалась в углу от разочарования, щипала ноги, чтобы не заплакать, грызла ногти, пытаясь отвлечься. Наконец, самообладание закончилось, и я стала бить своими кулачками по двери, кричать и плакать. Плакать так сильно, что в какой-то момент мне стало тяжело дышать.
Не уверена, сколько прошло времени, прежде чем дверь снова открылась, но, когда я увидела высокого человека крепкого телосложения в медицинской маске и квадратных очках, я не на шутку испугалась. Если бы не знала, что будет дальше, ни за что бы не поверила, что он доктор. Похож на воина.
Меня принесли на операционный стол, а дальше…
Я сжала кулаки, чтобы прогнать те воспоминания. Как ужасно осознавать, что я единственная, кто это помнит. Остальные верят, что это была безболезненная процедура. Правильнее сказать, что помню об этом не я, а люди, которые со мной работали, а я прочитала их мысли. Вот теперь и разделяю их воспоминания о себе. Конечно, я рассказала об этом друзьям, но они не могут почувствовать то, что чувствовала я, поэтому они просто попытались успокоить меня. Но мне не нужно это спокойствие. Мне нужно, чтобы меня поняли.