– Сам Великий Чанчакрабакан!
– Приятного аппетита! – широко улыбнулся бодрый старик в тоге, ещё ничего не поняв, но разворачивая мерцающую сеть.
– Достали уже, – зло сказал я и выстрелил.
Наповал! И даже пулю извлекать не надо – навылет пробила величественную седую башку и застряла в другой колонне. Я постучал в отвердевшую портальную колонну, из-за которой раздался сдавленный вскрик молодой девицы, помыл в фонтане трофейную ложку чертей и присоединился к перекусу. И начал подводить первые итоги. И уточнять планы.
Лана, медленно и слабо колдуя магией модификаций, уменьшила нос полукровке, немного укрепила сиськи, чтоб совсем уж невероятно прекрасно торчали, и изменила цвет волос на золотистый. Это слабые модификации, и мы решили, вернее я решил и разрешил, что поиск не сработает – ну не может не быть в целом мире слабых модификаторов. Перешли к рогам Аолии. С ними сложнее. Лана промурлыкала:
– Убрать могу, конечно, но это уже переделка головы. Такое очень мало кто может. Более того, это очень сильное колдовство… фактически сменить… ну не расу, но тело. Проще отрубить. Или отпилить.
– Пробовали. Очень плохо мне, а рога опять вырастают, – вздохнула полукровка.
– Давай сделаем из тебя… бабочку, – хихикнула Лана.
– Что? – удивилась несчастная полукровка, медленно жевавшая в шоке. Ну да, сначала отец отправил на жертвоприношение, потом мать убить хотела, да и погибла.
– Ну… я сейчас бабочками увлекаюсь, а у тебя рога тонкие, смогу искривить. И крылья… а нет… опять модификации сильные… Но летать не будешь, – беззаботно шутила Лана. – А если не летать, сделаем из тряпочек, хотя могу и из твоего тела ткань создать. Я же теперь фея-крёстная. А ты будешь актриса в наряде бабочки, певица, верещать отлично умеешь. И танцовщица, с такими-то формами.
– Я высшая эльфийка! – напыжилась полудемоница. – Низкое актёрство, это унизительно! Это для ладов и ронов. А я действительно училась оперному пению, и на мне чары подачи воздуха в лёгкие, могу до четверти часа вытягивать ноты без вдохов!
– Не можешь, научим, не хочешь, заставим. Ронин тебя, Оля, выпорет, и так петь и танцевать начнёшь! А движениям попой и голосистости не оперной во время порки научишься, всего пяток репетиций и звездой вашего, как его, Онтигона станешь, – беззаботно хихикала Лана, ещё и розгу в лапках повертела.