– Если с чувством, с толком, с расстановкой, то всё у вас получится, – сказала Евдокия Никифоровна, похлопала сына по плечу и вышла из залы в свою спальню.
Сын с девушкой поглядели на неё, а услышав произносимые шёпотом молитвы Богу, вздохнули.
– Наелась, вкусно? – спросил Захар, влюблённо глядя на Пелагею.
– Да, – неожиданно быстрее обычного ответила старшеклассница, взглянув большими голубыми глазами в сторону спальни. – Моя бабушка тоже молится Богу.
– Значит, будет толк, – промолвил Захар заученными материнскими словами.
Он взял со стола рисунок и внимательнее вгляделся. Пелагея подарила его сразу, как только они вошли в квартиру. Её учила рисовать бабушка с образованием архитектора, считавшая, что умение изображать красивое на полотне поможет внучке выживать, когда их с матерью не станет.
Девушке понравился его восхищённый взгляд, и она вскоре уверенно сказала:
– Ещё немного поучусь рисовать, и бабушка будет… продавать моё… творчество.
– Ух ты! – удивился Захар – Ты классная!..
– А для кого ты нарисовала, почему таскала в портфеле? – немного погодя ревниво спросил паренёк.
Пелагея впала в ступор, сразу уловив не столько смысл его слов, сколько другую интонацию голоса. Слёзы подступили к глазам, но внезапно она осознала идею вопроса и звонко, с улыбкой, ответила:
– Ни для кого! Рисую, когда время есть! В школе – тоже. Бабушка ждёт эту картинку… Но я тебе… подарила.
Неожиданно Захар чмокнул Пелагею в щёку и искренне прослезился.
За окном багрянело небо, как будто сверху политое свекольником – это заходило на западе солнце. «Быть переменам», – уверенно подумала Евдокия Никифоровна, и, сидя в кресле, взглянула на улицу.
Пелагея улыбнулась, увидев красивый закат за окном.