– Маргарет, мы ставим фильм по вашему роману, – сказал, наконец, он. – Мне бы хотелось, чтобы сценарий написали именно вы. А ещё лучше, если бы вы, как автор, помогли мне в подборе актёров и организации съёмок здесь, в Голливуде. Любой режиссёр посчитал бы за честь видеть вас на съёмочной площадке…
– Это совершенно невозможно, э-э-э…
– Дэвид, – деликатно подсказал Селзник.
Он ещё не понимал, что происходит.
– У меня куча совершенно неотложных дел в Аталанте, – Маргарет через плечо покосилась на недовязанный свитер. – И ни в какой Голливуд я не поеду.
– Но Маргарет, – растерялся Селзник, – это же… Голливуд!
– А это, извините, Атланта. Всего доброго, Дэвид.
И она положила трубку.
Селзник ещё стоял, прислушиваясь к телефонным гудкам. В голове его творилось невообразимое. Эта чудачка отказалась от… Голливуда?! Он не ослышался?
– Я только что говорил с сумасшедшей, – сообщил он секретарю Тернеру. – Или сам сошёл с ума…
Дело приобретало скверный оборот. На рабочем столе Селзника лежала огромная книга, в банк стекались деньги, рабочие уже строили декорации, его люди вели предварительные переговоры с актёрами, а у него до сих пор не было… готового сценария!
Он позвонил брату (и совладельцу компании «Селзник Интернешнл») Майрону. Тот выслушал, на минуту замолк, потом неторопливо произнёс:
– Ну, ты зря удивляешься. Она свои деньги получила.
– Пятьдесят тысяч? Тут дело миллионами пахнет.
– Так уж и миллионами? По-моему, ты торопишься, Дэвид…
– Ты лучше со сценаристом помоги.
– Есть у меня подходящий человек, – ответил Майрон. – Даже два.
– Ну? – нетерпеливо воскликнут Селзник.
– Имя Скотта Фицджеральда тебе что-то говорит?
– А второй кто?
– Сидни Говард.
– Этого я знаю хорошо… Ладно, свяжись с Говардом. И с Фицджеральдом поговори, только аккуратно. Они, да я – справимся, Майрон.
– А я что говорю, – ответил Майрон. – Конечно, справимся…
Как это ни странно, но сценарий написан так и не был. Фильм снимался прямо «с листа». Сидни Говард вечерами набрасывал сценарный план, правил его уже на съёмочной площадке. Когда Говард не успевал, приглашали Фицджеральда (имя которого в титрах фильма обозначено не было).
До триумфальной премьеры Говард не дожил – он погиб в результате несчастного случая за месяц до первого показа картины.