О том, что лесные вояки думали только про то, кого ограбить и где найти самогон, чтобы выпить, говорят такие факты. Немцы уже отступали по Раковской дороге, они в ближайших деревнях забирали коров. Все делали на ходу, в спешке. Партизаны могли бы предупредить местное население на день спрятать свою коровку в лесу, подальше от дороги, – но нет.
И когда наши уже выбросили десант около местечка Раков и разбили отступающую колонну, из леса в деревню на лошади явился партизан. Мы с отцом стояли около забора. И даже в тот день, когда партизанская власть кончилась, партизан остановил коня. Подошел к нам и по привычке сказал:
– Мужик, у тебя хорошие сапоги и штаны, сбрасывай и разувайся.
В это время к нам подошли соседи и говорят ему:
– Партизанская власть кончилась. Где ты был, когда немцы у нас из хлева забирали коровку?
Началась в деревне тяжелая голодная жизнь. Особенно было трудно нам, сиротам. Мы потеряли маму.
В лесах уже прятались не партизаны, а разбитые голодные немецкие солдаты. И сельчане по вечерам брали в руки трофейное оружие и стреляли в сторону Раковской дороги, чтобы отпугнуть мародеров. И опять партизаны не помогали нам.
Жизнь остановить нельзя. Сельчане, которые пережили немецкую оккупацию, помогали друг другу. У кого осталась коровка – делились молоком. А оккупанты еще нам оставили болезнь тиф. И это мы тоже пережили.
Мы с сестрой пошли в школу. Отец стал колхозным бригадиром. Началась мирная жизнь. Старшая сестра Аня поехала в город Минск на работу, на первый кирпичный завод. Пришлось ей нелегко – в шестнадцать лет таскать кирпичи. Надо же было кому-то восстанавливать разбитый город. «Кирпичики и глинушка, болит живот и спинушка», – пели в то время девчата.
Время было такое. Раньше все ждали, когда же кончится война. А потом в деревне остались одни бабы, и тот долгожданный день пришел со слезами на глазах.
Отец в наш дом привел мачеху. И она начала нас изгонять из дома. Сестра Женя решила поступить в Минске в училище пищевой промышленности. Как-то она постирала полотенце – а мачеха его бросила в песок на улицу. Я, конечно, заступился за сестру, но терпеть мачеху больше не мог, решил уйти из дома.
Выручили земляки. Два наших парня служили в охране исправительно-трудовых колоний (ИТК) в МВД, туда добрый командир-лейтенант Левин и взял меня сыном в отдельный взвод, который находился в восьми километрах от Минска.