Вот, к слову, ещё одно противоречие и аргумент против конспирологии – как мудрые Боги, позволившие детям своим управлять погодой, подарив целый мир, могли когда-то уничтожать друг друга какими-то радиоактивными грибами?! Вот именно. Но… Чёрт!
Как я устал от этих вечных и проклятых но. Видимо, поэтому я и решил помочь Вану с его революцией. Потому подстрекал людей на восстание, отрезав ухо и отправив его Канни – владелице ресторана «Бали». Теперь, когда мне уже нечего терять, я могу признаться самому себе, что никогда до этого не чувствовал себя таким счастливым, как в тот момент, когда меня вели в багажный отсек под акомпанемент из рёва разъярённой толпы. Это стоило каждой минуты, проведённой в смирительном чемодане, где я впервые узнал, что такое тишина и смог отдохнуть от тех постоянных рассказов, что мясо особи своего вида лучше усваивается, что в этом священный долг каждого гражданина – прожить жизнь так, чтобы не стыдно было оставить потомкам своё тело, заниматься спортом, покупать порошок из зубов от прыщей, зубную нить из волос, то что Быть частью единого механизма и заботиться о ближнем, затаптывая слабых в очереди, чтобы укрепить и закалить сообщество – есть лучшее благо.. Там у меня и появилась первая мечта – прыгнуть с парашютом. По-настоящему, а не только в мыслях.
«Summer 68»
«Нежный образ в мечтах приголубишь,
Хочешь сердце навеки отдать;
Нынче встретишь, увидишь, полюбишь,
А назавтра приказ – улетать»
Ничто так хорошо не помогает научиться ценить жизнь, как осознание возможной смерти. Вот и он, прожив несколько снов в камере хранения, ощутив и прочувствовав полную невозможность двигаться, понял, что не так и плохо стоять в очередях, ходить, или просто дышать. И, если за возможность жить придётся заплатить какими-то суждениями, то, пожалуй, цена справедлива. Он не знал, когда откроется дверца камеры, но пообещал себе стать более толерантным. Возможно, даже поддержать левые ряды, не до конца, впрочем, понимая, чем они отличаются от правых. Казалось, всё просто: одни хотят тёплой свежести, а другие – холодной духоты. Первые выступают за постоянные эксперименты с температурой, а вторые боятся сломать пульт. Были и третьи, которые громким шёпотом заявляли, будто пульт уже давно не работает, но… третьи обычно отправлялись на топливо. Их не любили все, и даже Инструкторы из храмов, которые обычно говорили, что каждый, независимо от поступков, имеет право попасть на Небо к Архитектору, чтоб Оный превратил душу в Лампочку (он даже вспомнил, как в детском саду им объясняли, что слово «Небо» возникло от простой истины о том, что Там – не Борт), при виде третьих делались неумолимыми и заявляли, что их Архитектор не сделает источниками света, а бросит в чёрную бездну, свет поглощающую. Конспирологи, конечно, объясняли, что так называемый «ад» – это просто двигатель, которому нужно топливо, а человеческий ресурс, в отличие от природного, неисчерпаем и очень дешёв. Третьи вообще плевали на всех, заявляя, что так называемые «Духовные поиски» обычно кончались именно потому, что начались – если Бог есть, зачем искать его, или читать ему какие-то молитвы, он, ведь, не шизофреник, чтоб говорить с самим собой, делая вид, что одной из частей его естества не существует? О чём-то таком писал брат Вана, за что его с самого начала прозвали «Нищим», а потом, собственно, и отправили вниз. В то самое небытие, которое я себе представлял немного иначе.