Гномы были на охоте, когда Гай подумал в грот:
«Ну, держись, гном, я у цели. Но климат здесь не подходящий.
Уж лучше стужа да метели, чем гиблый этот зной палящий.
Чего отец и опасался, отпуская в стан врага.
Но он, однако, зря боялся здесь же близко берега.»
И Гай, оглядывая грот, их диалог припомнил тот.
Листар
«Ну что ж, плыви, спасай малютку. Но смотри, тебя я знаю.
Ох, не любят они шутку…»
Гай
«Отлично! Ведаю теперь, в какую мне стучатся дверь.»
Листар
«Острить не надо, повторяю! Я знал ещё прадеда гнома
Великолепного Сарала. Он сдох весёлой смертью дома,
Надоев жене немало. Смех опасен бородатым,
Будь же, сын, на ум богатым. Нам разумных убивать
Запретил законом Свет. Ну-у, если только причинять
Не начнёт задира вред. Я ж надеюсь, ты не гномом
С песней явишься да танцем?»
Гай
«Мальчуганом -оборванцем.»
Листар
«И желательно, с поклоном. Как прилив, так день и ночь
Постовой за валуном будет рад тебе помочь.
Отлучится только гном, весть пошли мне о себе.
Отвезти могли бы чадо. Но куда? Вопрос к судьбе.
Знать бы, чья она отрада? А раз идёшь к врагу в жильё,
Узнать о матери её, жди, бродяга, меня здесь,
Кое-что для дела есть.»
Но Гай один не долго был, поплыв к сестрёнкам да братишкам.
Всех же искренне любил и нежным нянькой был малышкам.
Но вскоре царь вернулся с ношей, их веселия в разгар,
С волшебной травкою хорошей.
Листар
«Напомню, сын, что от плодов ты целый месяц, дорогой,
Невидимым станешь для их чар – любых на свете колдунов.
Но мысль увидишь наяву, желая тварью стать иной,
Коль съешь волшебную траву. Своей фантазией богатой
Ты нужный образ создавай. И хоть жуком, да хоть лопатой
Станешь тут же, милый Гай. Промолви лишь обряда слово.
Всего-то, вслух скажи «Готово». Но не сейчас, не средь глубин.»
Но лишь владыка развернулся, поюморить решил дельфин
И жирной сельдью обернулся. И тут же вопль издал глупец,
Увидя пасть почти у носа: «Остановись, прошу, отец!»
Испуг царя, глаза и поза навеки в памяти остались.
К тому ж шлепков догнала пара. И вновь дельфины ужасались,
Когда б сынка настигла кара.
И вспоминать он с грустью стал, как глупой шуткою царя