И тогда все было точно так же, как сегодня. Толпа, полиция, скорая помощь. Действие, казалось бы, отрепетированное до мелочей. Сейчас достанут пострадавшего, приведут в чувство, окажут первую медицинскую помощь. Полиция начнет оформлять свои документы, «скорая помощь» – свои. Пройдет какое-то время и судорожный ритм завода снова войдет в прежнее русло.
Так должно было быть и сегодня, но, чем ближе я подбирался к скоплению рабочих, тем больше понимал, что что-то не так. Толпа, призванная кричать и гоготать, молчала, и эта не свойственная ей и в крайней степени пугающая тишина, нагнетала такой ужас, что во рту у меня пересохло, и по коже побежали мурашки. Молчащие мужики, молчащие мельницы, молчащее все вокруг – для цементного завода нечто подобное являлось большой редкостью, и, признаком плохого.
Я стал пробиваться сквозь толпу к бункеру. У конвейера меня кто-то толкнул, и сказал, чтобы я не мешался. Конвейер был оцеплен красной лентой. Несколько сотрудников полиции охраняли входы и выходы в бункер мельницы. Никаких следов пострадавших с первых минут я не нашел, но по тому, как вели себя люди, было ясно, что с мельницей что-то не так. Чтобы конвейер останавливали из-за инцидента, я видел лишь однажды, когда туда угодила собака. К счастью, один из рабочих вовремя успел ее заметить и собаку спасли. Сегодня многое отличалось от того случая.
Полиция, врачи и начальники цехов собрались у чернеющего жерла, откуда исходил столб пыли, и о чем-то шепотом совещались. Лица у всех были подобно небу над головой. Сквозь тучи с самого утра не проглядывало солнце, и я вдруг подумал, что последний раз это произошло, когда Чарок провожал меня на смену. С тех пор прошло несколько часов, и тучи превратились в угрюмое озеро, где нет ни рыбы, ни змей, зато хватает монотонности и мрака.
О том, что случилось, мне рассказал один из товарищей, работавший на КПП. Во время его рассказа меня словно пропустили через мясорубку. А, когда он закончил, из моей груди рвался судорожный вопль. Я глянул на дымовые трубы и вдруг почувствовал, как ветер толкает меня прочь от конвейера. Уводит куда-то в сторону, чтобы я не смотрел на пыль и растерянных людей. Весь персонал завода стекался к мельнице, как на митинг, и только меня теперь влекло оттуда прочь.