***
– Клав, а ты уверена, что стоит куда-то идти? Что, на нём свет клином сошёлся? -подруга Алёна тщетно пыталась отговорить Клавдию.
Девушка, будто не слыша подругу, с лихорадочным взглядом просматривала невесть откуда взявшуюся рекламу на ноутбуке. Казалось, Клава только задумала поискать ведунью, а поисковик, подслушав её мысли, начал услужливо заваливать девушку предложениями. Колдовство, не иначе. В одном всплывающем окне большими буквами высветилось: «Потомственная гадалка. Приворот. Стопроцентная гарантия».
– Клава, ты вообще слышишь меня? Мне ещё бабушка говорила, что это очень опасно. Ты этим и ему, и себе жизнь испортишь. Вдруг передумаешь, а он будет тебя преследовать. Да и вообще маяться будет.
Клава её действительно не слышала. Нет, звуковые волны, конечно, исходили из уст подруги, но смысл сказанного не откладывался в затуманенном сознании. Будто кто-то невидимый прикрыл Клаве уши руками.
– Да, да, помню. Твоя бабушка говорила… – отмахнулась Клавдия.
Алёнушка поёжилась, на минуту ей показалось, что в комнате есть кто-то ещё.
– Эту Алёнушку бы отвадить, – беззвучно произнёс незримо присутствующий в комнате кто-то.
– Да не дергайся ты, девчонка плотно подсела на крючок, не сорвётся, – мысленно отвечал ему собеседник. – Тщеславие, гордыня и сребролюбие сделали своё дело. Бесята уже получили возможность нашептывать свои мысли. Ишь как стараются. Смотри, вон как у девки глаза блестят, никого не слышит. И так уже будто бесноватая, и помогать не надо.
– А что, уже подсобил кто?
– Да нет, вроде всерьез кого осудила. Осудила, нацепила его пороки. Как в плащик в них обернулась да уже с ними и пошла. А бесы стараются, чтобы не замечала их за собой. А когда пороки с человеком срастутся, так и не отодрать. Жадный во всех видит жадность, подлый – подлость. Да и не сразу они проявляются, не всегда и сопоставишь. А если получится увидеть, глупые человечки диву даются: откуда что берется. А дальше как снежный ком. Девка вон каждое утро как мантры читает: «Чем я хуже да почему у других есть, а у меня нет». Глянь, сколько пороков уже проклюнулось. Вон гордыня как разрослась, – скрипучий смех прокатился по комнате.