Я закурил, обдумывая услышанное. Если старик не врёт, то все что нужно, это дождаться, когда он выползет из кабака. Где-нибудь в темном углу его можно ограбить. Ужасно хотелось взглянуть на эту карту. А что если старик бредит? Да и черт с ним. К утру я буду так далеко, что когда об его дряблое тело споткнется потаскушка и люди вспомнят, кто с ним сидел за столом будет поздно. И так, решено.
Прошло два часа, горели звезды на чистом небе и цикады предвещали о предстоящем жарком дне, когда со своего обзорного места за углом трактира я увидел того самого старика. Шоркая ногами и упираясь об перила, он все же умудрился свалится со ступенек. Недолго полежав в пыли, бедолага снова поднялся, проклиная республиканцев. Старикашка прошел мимо моего обзорного места, утопая в уличной темноте. Убедившись, что за ним никто не идет, я двинулся следом. Перерезать глотку старику не составило сложности. Захрипев, он повалился на землю. Держа кровавый нож в руке, прислушался. Никого нет. Наклонившись, обшарил тело. За пазухой я почувствовал мягкий кусок свертка. Так и есть, кожаная карта. Что ж, похоже из этого выйдет что-то стоящее.
Три месяца спустя…
Я рыл могилу. Точнее сказать откапывал того, кто по идеи там должен быть. Точнее клад. Эта была не первая моя попытка откопать клад. Карта была простой, но без четкого обозначения кладбища. Указан был округ в котором размещалось лишь пять кладбищ. Обходя могилы и кресты, я искал нужное мне имя, но с каждым разом все было напрасно. Рыл могилы разумеется ночью, и моим вознаграждением были лишь кости. Мокрый от пота и проклиная старика, я врывался все глубже, понимая, что это последняя могила, так как все остальные кладбища позади. Стоя по шее в яме и не найдя ничего, я понял, что похоже опоздал. Карта была старая. Кто-то до меня уже вырыл сокровище или же не успел его туда положить. Копнул напоследок и сердце мое екнуло. Острие лопаты обо что-то ударилось. Крикнув от радости, я продолжил рыть все сильнее и в свете керосиновой лампы увидел крышку сундука. Замок оказался слабым, разлетевшийся от удара лопаты. Откинув крышку, я остолбенел, а во рту пересохло. На меня смотрели маленькие человеческие черепа. Отскочив от сундука резко обернулся. Накрою могилы стоял человек, направив на меня ствол ружья. Одет он был как истинный джентльмен. Ботинки его сверкали в свете лампы, выглаженные брюки и сюртук. Лицо выражало спокойствие и на губах играла легкая улыбка.