Лев вызволил его из полиции куда эффектнее благодаря общительности, басу и избыточной энергичности. Он отделался получасом времени, пивом и чипсами.
– Как дети, ей богу, – прокомментировал Лев, когда они вышли на знакомое крыльцо.
А Самурай кивнул, задумавшись о том, как переменчива судьба.
– Идём, банок с солениями тебе выдам.
– Идём.
Рюмка.
Желание сделать хорошее дело созрело в Рюмке неожиданно, как яйцо в облезлой самочке попугая. Решительное желание, конечно, не такое решительное, как выпить, но всё же весьма определённое.
Рюмка был свойским мужичком. Самым свойским. Его знали поголовно все любители кирнуть, и почти все из них пили с ним из одной ёмкости, даже если это не входило в их планы. Мужичка можно было считать обычным выпивохой, если бы не невероятная устойчивость к алкоголю. Он пил без особенных последствий для себя, а глаза его были всегда немного блаженными или осоловелые – как кто судил.
Рюмка просыпался обычно поздно, незадолго до десяти утра: раньше не было смысла, ведь до десяти в утреннем воздухе была исключительно злоба. Там, в этом ежедневном времени ожесточения, люди шли на работу, толкались в автобусах, ругались на остановках, с томлением проходили закрытые алкомаркеты. Нет, это время определённо лучше проспать.
Мужичок жил в заброшенном садовом домике и давно уже перестал ждать возвращения хозяев. Электричество подключено было незаконно ещё самими хозяевами, так что здесь он чист. Воду брал на колонке. И никто его не трогал, потому что дела никому не было.
На минимальную пенсию можно было купить только самые основные продукты, без изысков. И тем более без горячо любимого горячительного. Так что Рюмка шёл иным, проложенным им самим путём. Он был поставщиком закусок. Не настоящей еды, а разных приятных мелочей, вроде сушек, печенья или плавленых сырков. Эта побочная еда покупалась по акциям в магазинах или выменивалась у Тележки, который знал, где искать. Но венцом его деятельности были сухари. В садовом домике стояла электроплита, на которой не работала ни одна конфорка, зато жарко и исправно функционировала духовка. Полазив когда-то по помойкам, он подобрал к ней два противня.
Рюмка покупал чёрствый хлеб, который брали в основном скотине, нарезал его длинненькими аккуратными кусочками, присыпал просроченными приправами и сушил в духовке. Потом пересыпал в пакеты, добавлял немного другого хабара (случалось разжиться иногда фруктами, выброшенными на рынках, или мелкими семечками со дна мешков, которые отдавали за несложные поручения там же). Всё это добро он дополнял стопкой бесплатных газет и шёл промышлять.