– Знаю. Но вот дадим мы ему денег, так ведь он их сразу на баб спустит и опять к нам придет!
– Так-то оно так, но ведь это его дело, брат, не наше.
– Нет, надо его, Алеша, как-то отговорить забирать деньги из основного семейного капитала. Сказать, что мы ему проценты с капитала давать будем. Пусть на них и живет!
– Не согласится он, я думаю!
– Его дело. Но поразмыслить об этом надо.
– Надо.
– И мы еще поговорим с тобой об этом, покумекаем, Алеша.
– Покумекаем. А черт-то твой где, Иван?
Иван Федорович вздрогнул.
– Черт? Какой еще черт?
– Ну, вот тут на столе у тебя стоял. Бюст такой белый.
– Ах, этот… Мефистофель… Я его, Алешка, велел убрать! И знаешь почему? Потому что папеньку нашего он мне напоминать стал, вот почему!
– Папеньку, значит?
– Папеньку!
– Пойду я, Иван.
– Иди! Хотя нет, погоди! А хороша эта Дуняша! Разве нет? Ох, хороша!
– Так хороша, брат, что слов нет! Ну, прощай, Иван, ухожу я.
– Иди.
Алеша закрыл дверь и увидел на лестнице Аркадия, который стоял и как будто к чему-то прислушивался. Увидев Карамазова, тот вздрогнул, а потом спросил.
– Вы, Алексей Федорович, сейчас к себе направляетесь?
– Да, в гостиницу, и нам с вами по пути, Аркадий Макарович. Как я понимаю, вы стараетесь услышать, что там в комнатах Авдотьи Романовны происходит?
Аркадий вспыхнул.
– С чего вы взяли?
– Догадался, Аркадий, догадался. Но время позднее, ночь на дворе, поэтому давайте спускаться.
Словом, началась с того дня в доме у всех мужчин совсем другая жизнь!
Обычно госпожа Вразумихина выходила из дома днем и возвращалась только поздно вечером. Иногда она встречалась в коридоре с Версиловым или Иваном Карамазовым, которые всегда с ней учтиво раскланивались. Но обычно они и Лев Николаевич наблюдали за ней из-за оконных штор, то есть как она садилась в экипаж и как из него высаживалась. Иногда к подглядыванию, что уж тут скрывать, ведь это было именно оно, присоединялись Аркадий и Алексей, если, конечно, они были в этот момент в доме.
Ну, и в разговорах в гостиной теперь появилась еще одна тема – о женщинах вообще и об Авдотье Романовне, в частности, куда она ездит и что в Петербурге делает. Догадки были самые разные, и кто-то даже предлагал проследить за ней, но мысль эта скоро была отвергнута всеми, как низкая.
И вот наступил тот роковой день. Все как раз были в гостиной. Услышав, как по коридору простучали каблучки обожаемой ими дамы, мужчины поспешили прильнуть к окнам. А там внизу Авдотья Романовна уж было подошла к ожидавшему ее экипажу, как откуда ни возьмись, появился Парфен Рогожин, бухнулся перед ней на колени и начал о чем-то толковать. Все затаили дыхание. Аркадий не удержался, дернул форточку и сразу послышался смех Авдотьи Романовны. Что это? А потом она подняла вуаль и начала снимать перчатку с руки. Парфен же продолжал что-то ей говорить, а она протянула ему руку, и он прижался к ней губами. Но тут вдруг к ним подбежал высокий красивый усатый брюнет и толкнул Парфена.