Без очков Лейла теряла в нюансах, не всегда читала между строк. Языковой барьер она давно преодолела, даже вышла за свои культурные рамки, но и в чужие загонять себя не стала. Вместе с выбранным отказом от зоркости это делало ее человеком особенным, с ограниченными социальными возможностями. Зато было легче охватить целый мир, удержать равновесие и самой не рассыпаться на кадры и картинки, без конца перескакивая из одной реальности в другую.
В мире Лейла ориентировалась как никто, но в какой-то момент потерялась и она. Вспоминала учебу в школе для золотомажорных детей небольшого российского городка. Тогда она еще не видела других стран и жила в бывшей коммуналке. Звонить одноклассницам можно было только от соседей: худенький сосед часто ворчал, мол, открыли тут переговорный пункт, а толстая, с резким селедочным запахом соседка шикала на мужа и лоснилась от улыбок Лейле. И все учительницы в школе умилялись: настоящая татарочка, кудрявая, опрятная.
Лейла рано узнала, о чем-то лучше молчать. Например, что папа из далекой восточной страны – волшебной, казалось в детстве. Помнила и налоговые рейды в полуподвальном офисе в Москве (беги, Лейла, беги, у тебя нет регистрации). Первую «младшую» должность в международной компании, работу по двенадцать часов в день, гречку с майонезным соусом всю неделю до зарплаты, потертую шубу, оставшуюся со школьных поволжских зим. Потом сытые, яркие годы в Лондоне и Дубае, командировки и путешествия по миру. Надоевшие приемы и ужины, концерты мировых звезд, матчи, презентации, пресс-конференции, показы.
В Дубае поначалу было невыносимо беззаботно, поверхностно. Все смеялись, обсуждали какую-то ерунду: сериалы, бранчи, бассейны. Со временем Лейла втянулась, стала ценить красоту всего осязаемого – в одежде, кулинарии, архитектуре, искусстве. Научилась легкости: легкости бегства от отношений, легкости пустоты, легкости мечтаний обо всем идеальном. И только то, что всегда ранило, чего-то и стоило: мысли о ее веселом стареющем Джонни, таком нетипичном англичанине. В скольких командировках Лейла начинала плакать, стоило остаться наедине с темнотой своего номера.
Oh my love is like a white, white wine
That perfectly goes with shrimps …
Дубай – и оазис в пустыне, и новый Вавилон – обещал стать долгожданным берегом для таких как она, для нее. Полукровок, заблудившихся в идентичности и мире, дорогостоящих специалистов непонятно уже и в чем. Но для Лейлы им так и не стал. Где угодно, когда угодно, при первой возможности она ныряла и плыла: в маленьком бассейне деловой гостиницы, в холодном осеннем озере, в ночном, уже тревожном море, в незнакомом океане у скалистого берега. И только там, в воде, Лейла не слушала лекций, вебинаров и аудиокниг, не висла в рабочей почте и соцсетях.