– Брат… не обрекай меня на заточение, прошу!
– Довольно! Я должен был предать тебя мечу. Молись, чтобы я не передумал. Я сожалею, но всё предрешено, ты должна исчезнуть. Теперь я ― единственный наследник графа Девон. Такова воля ордена.
– Ненавижу тамплиеров! Ты превратился в чудовище с тех пор, как присягнул им!
– Ты права, сестра. Но иначе мне не стать магистром.
– Ах, вот зачем всё это! Тебе мало графского титула! – с ухмылкой произнесла Анна. – Братец, ты вознамерился властвовать над королями?
– Ты всегда отличалась острым умом, Анна. В этом и кроется твоя погибель. Юной деве пристало быть кроткой и наивной. Или хотя бы искусно играть эту роль. Отец любил тебя безмерно, дозволяя вольности, непозволительные девице.
– Не смей осквернять слово "отец" своим поганым языком! Ты – ничтожный выскочка, без роду и титула! Он воспитывал тебя, как сына, но ты недостоин его!
– Ещё одно слово, и я изменю своё решение. Тогда эта крепость покажется тебе райским садом. С твоей внешностью тебя сожгут на костре, как ведьму, прямо на городской площади.
– Мне всё равно. Лучше умереть, чем гнить в твоей темнице.
– Успеешь ещё наглядеться на смерть, а пока привыкай к своему новому жилищу.
– Ричард, тогда выдай меня замуж за кого угодно, даже за простолюдина, только не запирай!
– Я не позволю, сестрёнка, чтобы к такой безупречной красоте прикоснулся какой-нибудь неотесанный мужлан. Ты останешься здесь.
–Уходи!
– Анна, я хочу, чтобы ты знала. Я очень любил отца и никогда бы не причинил ему зла. Может быть, хотя бы это тебя утешит.
– Ненавижу тебя, убирайся!
Я закрыл тяжёлую дверь на ключ и оставил сестру в башне.
Сегодня, после похорон моего приёмного отца, я, наконец, стану графом. Я ждал этого восемь лет. Мне очень жаль Анну, но моя миссия превыше всего, даже её жизни.
***
Ричард ушёл, оставив меня пленницей мрачной башни, наедине с разъедающей душу тоской. Как он мог так поступить? Сердце, и без того истекающее кровью, казалось, готово разорваться на части.
Ведь именно отец нашёл его, жалкого, голодного волчонка, дерущегося за краюху хлеба с уличной сворой. Ему было лет двенадцать, не больше, и в памяти его зияла пустота – лишь имя, да и то словно выцветшее. Отец привёз его в замок полуживым, истощённым скитаниями и голодом. Он вы́ходил его, отогрел теплом своего сердца и принял как родного сына. И вот, вместо благодарности, Ричард бросил меня в эту темницу и узурпировал отцовский титул.