– Заткнись, Эльза! – Мужчина, бывший тут, видимо, за главного, повернулся к ней. – Помнишь, что сказал старик? «Берёте только девку, и без крови»… А мы и так трёх слуг убили. Он обещал нам отвалить столько, что даже твоим недоразвитым внукам ещё останется, если, конечно, они будут.
Эльза прошипела какое-то ругательство, развернулась и вышла.
– А ты… – обратился главный к девочке. – Будешь орать и упираться – убьём всех твоих родных, а дом сожжем. Поняла?
Девочка кивнула.
– Тогда оденься. – Он кинул ей висящее на стуле её домашнее платье.
К старику девочку привезли четверо: остальных, а их было ещё столько же, по дороге убили свои же подельники. Как она поняла, со слов оставшихся, награда за неё слишком велика, чтобы делить её на восьмерых.
Был вечер. Девочку сразу пристегнули к повозке старика, а сам он сидя у костра долго о чём-то рассказывал её похитителям. Она хотела послушать, но не могла ничего разобрать. Повозка стояла в отдалении, а старик говорил тихо. Так она и уснула, а когда проснулась, они были одни. Старик деловито собрал вещи, залез в повозку и тронул поводья. Старая лошадь кивнула головой, и повозка неспешно покатила по дороге.
Девочка доела последний кусочек хлеба и подняла глаза. Старик сидел напротив и смотрел на неё сквозь огонь. В его глазах плясали языки пламени. На протяжении всего путешествия он почти с ней не разговаривал, ограничиваясь краткими указаниями или предупреждениями.
За сегодняшний вечер он сказал больше, чем за всю их поездку.
– Завтра к вечеру мы будем дома, – неожиданно сказал старик.
Затем, резко встав, он подошёл к повозке. Достав два походных одеяла, он бросил одно девочке, а на другое улёгся сам.
– Попробуй поспать. Скоро ночные шептуны повылазят, под их бубнёж не уснёшь.
Девочка поёжилась. Начиная со второго дня её путешествия со стариком, он ставил горящие палки вокруг их лагеря, но впервые предупредил о перспективах побега, о котором она даже не помышляла, и тем более первый раз сказал о каких-то ночных шептунах.
Она улеглась, постаравшись максимально укутаться. Было холодно. Её платье давно превратилось в лохмотья, а старая тряпка, бывшая когда-то плащом, которую ей дал старик, едва спасала от дождя и совсем не грела. Она закрыла глаза и постаралась ни о чём не думать, особенно о завтрашнем дне.