Но то было непростое создание. Оно умело летать, отчего демонам никак не удавалось достать до него. Не спускаясь на землю, тот продолжал творить, пока демоны старательно всё уничтожали.
Прошли новые века, драконов стало больше. Жизнь витала ПОВСЮДУ! Летали бабочки, росли ромашки, высились горы и из шустрого ручья пили ледяную воду олени.
И всюду летали эти драконы. Демоны не могли это терпеть. Они наблюдали за самым первым драконом и день, и ночь, но хитрый ящер никогда не садился на землю. Убить Демоны хотели именно его, ибо другие не могли того же, что и он.
И вот момент настал. Влюблённый в прекрасную дракониху, он впервые ступил на землю, чтобы слиться с ней в светлой любви. Демоны сразу же воспользовались этим и чёртовой дюжиной набросились на обоих ящеров, чьи тела истлели на ветру…»
Бьёрн раскашлялся ещё сильнее, чем прежде. Слова легенды завладели им и будто сами себя поведали. Они же его и вели всё время. От этого сильно сдавливало горло. Зрачки же закатились, оставив только белые очи.
Как только слова закончились, живот скрутило, а из глаз потели слёзы. Искушение прочитать злосчастную легенду спало, возвращая мужчине власть над собой.
Когда Бьёрн откашлялся, земля под ним оледенела. Он, еле как, поднялся на ноги, упираясь о ближайший древесный ствол и стал ждать чуда.
История хочет жить
Земля почернела, а трава в миг зачахла. Поистине пугающая сила! Воздух вокруг завибрировал, отчего Бьёрн вновь повалился на землю, когда схватился за голову, что разрывалась на сотню мелких осколков.
Замутившимся сознанием и ослабшим зрением мужчина увидел, как из земли вытекла чёрно-фиолетовая масса. Едва завидев Бьёрна, она стала подползать к нему, принимая форму человека.
Когда демон коснулся лба Бьёрна, разрушая – убивая – его сознание, перед охотником уже стоял Скутт. Он произнёс всего одну фразу, после чего удалился, оставив Бьёрна погибать в холоде:
– Ненавижу тебя, как и ты меня. Благодарен тебе столь же, сколь и ты мне будешь…
После услышанных слов Бьёрн провалился в забытье, где бесконечно долго падал. Иногда мелькали образы вечных деревьев, запутывающих его в лесу. Падение закончилось жёстким приземлением на шершавую простыню. Тут пахло травами и домом. Домом, который он предал…
* * *
Сон. Радужные волны, расползающиеся от неё в далёкие дали, переливающиеся изумрудным пересветом, рвали пространство. Они делали больно. Но было так хорошо…