Так и не уловив конкретной опасности, она передернула плечами, слегка успокоилась и пошла в самый центр подвала – к бетонной плите, приспособленной под алтарь. Разбираться. Потому как странностей не любила совсем. Очень давно.
И тут же снова передернулась от отвращения – стоило лишь глянуть на тело бродяги, страшно, до звона в связках растянутого на камне. Н-да… Похоже, и правда ошиблись. Ну где там может быть сила? Худющий, с колтуном из отросших темных волос на голове, без единого даже символического клочка одежды… Зато весь в коростах и кровище, перемешанной с не пойми чем.
Фу, гнусь какая!
Она шагнула назад, отворачиваясь и прикрывая нос – смердело от этой жертвы соответствующе…
Труп дернулся, на секунду приоткрыл глаза и тут же закатил их снова.
– Ч-черт! – от неожиданности она едва не подпрыгнула.
Живой! Вот почему выплеска не случилось. Бродяга был все еще жив!
Еще раз от души помянув бесов, Селль принялась наконец шевелиться.
Первым делом торопливо освободила ему голову, намертво притянутую к плите ремнем – тот уходил в дыры, грамотно проделанные в камне, и закреплен был где-то снизу. Сначала, правда, хотела распустить, но в итоге вытащила нож и просто чиркнула по плотной кожаной полосе – ковыряться в этой грязюке, разыскивая пряжку, желания не было. Потом по очереди начала освобождать ему руки, причем вторую не слишком удачно – лезвие соскользнуло и царапнуло мужика по запястью.
Тот снова на секунду приоткрыл веки и… попытался схватить ее за волосы второй, уже свободной рукой. Слишком резво для почти трупа – увернулась Селль лишь чудом да с помощью инстинкта, наработанного за годы войны:
– С-сволочь!
Бродяга еще раз дернулся, теперь, похоже, от накатившей боли, с трудом сфокусировал взгляд и прохрипел:
– Ты… кто?
– Фея…!
– Похожа, ага, – не стали с ней спорить. – Д-добьешь?
– Рехнулся? – не сразу поверила она.
И еще раз внимательно пригляделась к этому недотрупу. Ну да, кажется, мозги у мужика и правда поплыли, не выдержав того, что с ним творили, кромсая по живому. Голос-то он точно сорвал от крика – хрип в связках звучал весьма характерно.
– Ты ж вроде как светлая, – в пику ее выводам взгляд у него прояснился, став цепким и осмысленным. – Да? Ну вот и окажи это… как его там… милосердие.
– Рехнулся, точно, – не рискуя снова подойти ко все еще привязанному запястью, она развернулась и начала резать путы на ногах, немедленно схлопотав вместо благодарности: