Как только Адашев убрался, меня пробрал истерический смех, я во всяких ситуациях успела побывать за свою жизнь, но героиней анекдота стала впервые.
Мылась на этот раз в обжигающе горячей воде и особенно тщательно, словно таким образом пыталась смыть с себя взгляд Вадима, но липкое ощущение с кожи так и не ушло, а ещё, чтобы не делала, на какие бы мысли ни отвлекалась, перед глазами всё равно видела одну и ту же картину, как Адашев стоит в душевой, и капли воды стекают по его телу.
В комнату возвращалась с твёрдым намерением больше сегодня уже не встречаться ни с Левашовыми, ни с их зятем, но перед тем как дёрнуть за ручку двери, боковым зрением слева от себя заметила силуэт и обернулась.
Инесса, скрестив на груди руки и припав плечом к стене, стояла где-то в трёх метрах от меня и странно смотрела.
– Что? – спросила я.
Женщина сузила глаза, отчего её лицо приобрело зловещий вид, затем она молча развернулась и ушла.
Нервно сглотнула, надеюсь, она приходила гипнотизировать меня взглядом не потому, что мы с её зятем оказались в одной ванной, а за какой-нибудь другой грех. Иначе над моей головой уже очень скоро сгустятся тучи, и грянет гром.
Семейство Левашовых, разумеется, вместе с зятем, теперь без него никуда, решили обогатить сегодняшний вечер культурной программой и собрались на балет. По требованию Петра Сергеевича я пойду с ними.
С одной стороны, я в предвкушении, так как предстоит насладиться грандиозной премьерой постановки «Спартак», с другой, нервирует, что несколько часов придётся провести в компании Вадима.
С того момента, как мы с Адашевым в ванной сначала сверкнули перед друг другом, чем можно и чем нельзя, а после вступили в преступный сговор с целью скрыть этот факт, прошло четыре дня. За это время мы практически не пересекались, а если и оказывались где-то поблизости, то делали вид, как будто в упор друг друга не замечаем, и ровно через минуту я исчезала под любым удобным и неудобным предлогом.
В театре же такой трюк не пройдёт. Представление длится около трёх часов плюс антракт и дорога. Если всё это время я буду игнорировать Адашева, а он меня, боюсь, это вызовет у Левашовых ненужные вопросы, ведь раньше мы себя так не вели. Опять же если заговорю с Вадимом или встречусь с ним взглядом, где гарантия, что тут же не зальюсь краской? Голос, мимика, взгляд – всё это можно контролировать, но на прилив крови к лицу, вызванный смущением и неловкостью – нельзя повлиять.