8 марта 2002 г.
2
Обложили тебя
Будто зверя в берлоге.
Уж петух замолчал,
Прокричав о тревоге.
Ты же смирно стоишь,
«Близнецов» поминая,
Горе дружески чтишь,
О своих забывая.
Тех, кто ночью в домах
Погибали от взрыва,
На себе испытав,
Что стоим у обрыва;
Тех, кто в мирные дни
Погибают бойцами
На дорогах Чечни
Да с чужими отцами.
Будто лес-молодняк
На корню вырубают.
То не лис хан Кончак,
То свои сочиняют.
А снаружи, с границ,
Рати вражьи, как тучи,
Демонстрируют нам,
Как сильны, как могучи.
Да, и в горе своём
Янки ниц не упали.
Горе стало твоим —
Так тебя обыграли.
Обложили вокруг,
Как медведя в берлоге.
Уж петух замолчал,
Прокричав о тревоге.
17 марта 2002 г.
3
Ненавистники, вороньё,
Чёрной банды элитной ворьё!
Не упились ещё кровью брата
Средь разгула разрухи, разврата,
Средь разбоя «культуры» и СМИ,
Оболванивая умы?
15 января 2002 г.
Антоний и Клеопатра
1
Его последняя безумная напасть —
Любовь к Изиде иль египетской царице.
И разум, долг и честь – всё поглотила страсть
К великолепной озорной блуднице.
Как он легко запутался в её сетях,
В силках её похвал и грубой лести
И не нуждался ни в советах, ни в друзьях,
Лишь бы в забавах сладостных быть вместе.
И жадно пил, поверженный к её ногам,
Волшебный яд утех и наслаждений,
Забыв о Риме, не взывал к своим богам
Средь оргий, роскоши и наваждений.
И земли воевал, чтоб одарить её
Аравией, иль Финикией, или Кипром,
И не заметил поражение своё
В переплетении их судеб хитром.
25 февраля 2002 г.
2
А оказалась хищницей простой.
Не жрицею любви, царицей цепкой.
И ей платили властью иль землей,
А Цезарь – и привязанностью крепкой.
Любовью Марк Антоний одарил —
Безудержно, сумбурно, простодушно —
И на алтарь любви жизнь положил.
О боги! Это ли ей было нужно?!
Ей, знавшей и величие, и власть
И взявшей имя – Новая Изида.
Богиня?! Вот безумнейшая страсть!
Но как ответит на неё Фемида?
3
Хитра и ускользает от пера,
Никак идти под скальпель не даётся.
Уже жару развеяли ветра,
А строчки разбрелись все как придётся.
А может, чувствуется мой настрой
И к сказке о триумфе неприятье?
Уходит восхищенье на постой,
Где смертно обнялись любовь с заклятьем.
Заклятье магии, иль колдовство.
И ненасытность алчности во взоре.
Неужто древних знаний волшебство
Оружьем стало и в любовном споре?
А если тут присутствовала месть,
Та, женская, которой нет преграды?
И вариантов множества не счесть…