Она довольно регулярно напоминала себе об этом обещании, но безрезультатно: ее волосы, пока не вылезли, не знали укладок, джемперы растягивались, а обувь быстро приходила в негодность. Казалось, что все, что соприкасалось с ней, взбунтовалось. Кроме ее мужа.
* * *
В тот вечер Виктор вернулся с работы чуть раньше обычного, хотя он не знал, что она была на приеме у врача. И он ничего не подозревал об обследованиях, которые она проходила в течение недели. Когда, месяцем раньше, она поделилась с ним опасением, что серьезно больна, Виктор ответил: «Ну что ты, с тобой все в порядке». Она возненавидела его за эти слова, которые пытались обмануть страх, замаскировав его. Страдание пугало ее мужа, поэтому, из любви, Камилла стала подыгрывать, сглаживать углы, скрывать от него те бури, которые ей приходилось преодолевать. Но все тайное всегда становится явным.
Виктор обнаружил жену сидящей на кровати в темноте.
– Почему ты не включаешь свет? – спросил он.
– Потому что он причиняет мне боль.
Она увидела в полумраке, как тело Виктора напряглось. Представила его нахмуренные брови и искаженное от непонимания лицо. Тогда она встала, подошла к нему, а затем с большой нежностью произнесла:
– Я очень больна.
– Так сходи в аптеку! – закричал он.
Ему несвойственно было повышать голос. Но сейчас говорил его страх, а он отказывался его слушать.
– В аптеку? – повторила она. И расхохоталась от гнева и отчаяния. Это был смех, который плачет. Смех, который сокрушает.
Наконец, успокоившись, она громогласно продолжила:
– Виктор, я больна. Серьезно больна.
– Не ори на меня, я здесь ни при чем! – возмутился он.
– Да что ты знаешь об этом? – прокричала она в ответ, и он, побледнев, замер от ее жестоких слов.
Молчание стало тяжелым от невысказанных слов, которые они многие годы таили в себе, обходя теневые зоны. Разве мы все не больны дефицитом любви и правды? Разве не больны наши оскорбленные сердца?
– Я сделал все, чтобы ты была счастлива, – после некоторой паузы пробормотал ее муж.
– Все – не значит достаточно. А мне ничего и не нужно было. Ничего, кроме как молча смотреть друг другу в глаза, радоваться от того, что мы вместе, без каких-либо уловок, без заранее заготовленных слов, за которыми скрываются наши горести.
Она приблизилась и обняла его. Но его напряженное тело не ответило на прикосновение.