История Кузьмича довольно грустная, но в наше современное время очень распространенная. Однажды я решила посетить места своих предков, заброшенную деревню Курумоч. Одна улица и десять избушек. Темные периоды выдались в прошлом, тогда крестьян раскулачивали, отбирали урожай и скот. Кого-то отправили в лагеря, из которых мало кто возвращался. А кто-то был вынужден уехать в город, чтобы не умереть с голода. Так деревня и опустела. Прогуливаясь между домиков и вдыхая запах цветущих уже диких яблонь я услышала резкий треск. Ведьма я не пугливая, да и любопытная, поэтому зашла в место шума.
Вышла я оттуда уже с домовым, силы которого держались на добром слове. Худой, пыльный и очень одинокий, все ждал, когда вернутся хозяева избы и до последнего следил за порядком в разрушающемся жилье. Последний домовой в заброшенной деревне.
Пушкин конечно был не очень рад новому соседу, они часто ссорились, потом мирились. Но любовь к чистоте, порядку и вкусной еде их в конце концов сплотила.
– А может порчу наведем или пожар в хранилище документов призовем? Волнуюсь я, аж усы дрожат, ну не надо ей в их логово нечестивое. Упыри народ вредный, пакостливый, – ответил кот на крики домового.
– Мальчики, давайте без конфликтов. Ничего мы наводить не будем, а с огнем вообще шутки плохи. Цивилизованные все существа, будем разговаривать и обойдемся без насилия. Есть предусмотренные для этого законы, логика и уважительное отношение. – улыбнулась я и погладила встревоженного котика по голове. Его пушистые щечки заурчали и он удобно расположился на моих коленях.
Кузьмич взял кекс и стал задумчиво его жевать. В комнате воцарилась тишина, прерываемая нежным тракторным кряхтением Пушкина. Потом домовой замер, выронил недоеденный кусок кекса и резво залез на верхнюю полку кухонного гарнитура. Громко пошуршал на возвышенности и спрыгнул обратно к своему не законченному завтраку. В пухлой ладошке он держал монету, старую, еще при последнем царе выпущенную.
– Воть, возьми на всякий случай с собой. Если уж совсем худо будет, оставишь им «подарочек». – сказал Кузьмич и положил на стол монету.
Я внимательно к ней присмотрелась. Монета как монета для обычного взора, только вот сидела на ней крошечная кикимора и тихонечко, но противненько хихикала.
Пушкин взлохматил шерсть и зашипел, впивая свои коготки мне в коленку: