– Всё-таки каждое следующее лето становится все жарче и жарче! – посетовала Диана, смотря вниз на продолжающих купаться в бассейне наших соседей. – Посуди сам, ещё ведь только середина июня, а лето уже полностью вступило здесь в свои права! Раньше это происходило в основном в июле!
– Что поделать, мир становится жарче и дело, как я читал в одной научной статье, вовсе не в глобальном потеплении, – отвечал я ей, отпивая кофе из своей новой чашки.
– А в чем же? – Диана тоже сделала хороший глоток кофе.
– Астрофизики полагают, что наше солнце сейчас находится в особенно «горячей» фазе своего свечения. Причём данная фаза циклически повторяется раз за сотню – другую лет. Но скоро наша звезда вернётся к своим нормальным параметрам, и соответственно земная биосфера на это отреагирует возвращением в свои обычные погодные температуры, – пояснил я.
– Пока же нам придётся приспосабливаться к этой горячей солнечной фазе, обитая возле водоёмов! – резюмировала она. – Хотя я прекрасно понимаю, что уже через несколько месяцев я буду тосковать по этой жаре, когда мы полностью окунёмся в ненастье нашего балтийского климата!
– Ну так прочь уныние, тем паче, что запредельных температурных значений вроде не прогнозируется, и «да живее България» (да здравствует Болгария – болг. Прим авт.)! – с энтузиазмом отвечал я, чокаясь с Дианой кофейной чашкой…
Несмотря на дневную жару, ночи в температурном плане были вполне спокойные, и мы спали, не включая кондиционера, просто открыв балконную дверь. Под утро даже приходилось кутаться в лёгкие одеяла,так как из дверного проёма веяло уже бодрящей утренней свежестью. Да и то сказать, болгарское черноморье – это не берег турецкий, не испанский и уж тем более не африканский, где жара может как-то существенно повлиять на жизнь северного человека, каковыми являемся мы с Дианой, и основная часть жителей нашего комплекса. Но именно в эту ночь в глубокой фазе сна я увидел, то, что и заставило меня вспомнить о недавних событиях…
… Константин смотрел на меня своим обыкновенным, чуть насмешливым взглядом, который был ему присущ при жизни. То, что я его вижу и общаюсь с ним, у меня каких-то эмоций, допустим, изумления или иного понимания неуместности его появления, не вызывало. Ведь несмотря на то, что с даты его кончины прошло уже более года, я, несмотря на ясность и неразмытость картинки, иногда свойственных сновидениям, чётко осознавал, что это именно сон. Был он реалистичен в деталях нашей беседы с ушедшим, и пусть он оказался несколько неуместен в период беззаботного отдыха, тем не менее я понимал, что пребываю в состоянии сна. Понимание это шло от какой-то ещё бодрствующей части сознания, в отличие от подсознания, через которое такие контакты и возможны. Я понимал, как это уже неоднократно бывало, что, кроме лёгкого удивления от этого появления, чего -либо иного от образа ушедших ждать не приходится.