Глаза медленно привыкали к мраку. Лишь только тонкая полоска между занавесками пропускала с улицы тусклый, робкий свет. Мишка сделал маленький, боязливый шажок вперёд, в том направлении, где лежала под одеялом безмолвная бабушка Шура. Хоть Мишка и испытывал страх перед темнотой, включить свет в этой комнате он боялся ещё больше. Ещё один шажок вперёд. Темнота исторгла стон. Глухой, отчётливый. И страшный. Мишка его точно услышал. За окном вдалеке пророкотал гром – словно в ответ на стон. Дрожа, мальчик остановился, попытался оглядеться в темноте. Теперь, когда глаза привыкли, он стал узнавать окружающие предметы, однако они казались ему какими-то не такими. Ему чудилось, что они зловеще наблюдают за ним, будто у них есть глаза и уши. Вдруг комната представилась ему полной разных коварных ловушек. Везде подстерегала опасность, и темнота следила за каждым его шагом. Мальчик обернулся: тусклый прямоугольник раскрытой двери казался таким далёким, почти недосягаемым.
Мишка вздрогнул, едва не вскрикнув. Стон прозвучал громче. И ближе. Мишка, затаив дыхание, стал всматриваться. Одеяло казалось нечётким расплывчатым пятном, и, к ужасу мальчика, оно стало менять свои очертания, стало расти и подниматься вверх, к самому потолку…
Они с братом ведь не так часто заходили к бабушке в комнату, и она успела превратиться в голодного и злого монстра. Теперь она – монстр! И она их съест!
– А-а-а-а-ы-гх… – раздалось с кровати. Одеяло сползло на пол и двинулось к мальчику.
Развернувшись, Миша с криком бросился бежать. Спасительный прямоугольник дверного проёма резко приблизился. Он мгновенно выскочил в коридор, захлопнув за собой страшную дверь. Вбежал в комнату, где сидел брат. Мальчик задыхался, был бледным, и глаза его стали влажными от слёз.
– Ты что? – привстав, Андрей вопросительно поглядел на брата. – Что-то с бабушкой?
– Она… она… бабушка… она… бабушка превратилась… в огромного монстра… – всхлипывая, пролепетал Мишка.
– Да быть такого не может. Ты выдумываешь, – однако в голосе Андрея проскользнула тень тревоги. «Вдруг бабушке стало плохо?»
– Ничего я не выдумываю, – сдавленно произнёс мальчик. – Она… Бабушка… рычала в темноте!
– Вот только не хнычь. Ты мужик или кто?
Слова старшего брата подействовали на Мишку гипнотически. Он утёр слёзы, зашмыгал носом. Конечно, он мужик.