Страшно быть одной в целом мире, никому не пожелаешь.
Наверное, поэтому я и простила ту глупую, разовую измену, оттого поверила в пылкие извинения Андрея. Они казались искренними. Он валялся у меня в ногах и обещал, что: «Ни в жизни! Никогда больше!» Тем более той ночью он был пьян и не понимал, что творит.
Один раз. Это случилось всего один раз. По пьяни.
Каждый может оступиться. Разве не заслуживает человек второго шанса?
Пока Вера Павловна с улыбкой расхваливала подарок своей любимицы – какую-то дешевую ерунду, я протяжно вздохнула и развязала фартук. Все, хватит с меня. Никогда я не буду для нее хорошей, хоть на голове стой, хоть с бубном пляши, хоть через горящий обруч прыгай, все равно останусь «этой голодранкой». А значит, и стараться нет смысла. Дотерплю до конца вечера, а дома мы с Андреем сядем и серьезно поговорим. Если его мама продолжит меня унижать, ноги моей здесь больше не будет.
Расправив плечи, я вышла в коридор и спокойно кивнула несостоявшейся разлучнице. Маргарита Семенова взглянула на меня нагло, с унизительным превосходством, словно в ведро помоев окунула.
На ней было красное платье. Экстремально короткое. Из тех, что наклонился – и видно ползадницы. Мало того, что юбка как пояс, так еще и декольте до пупа: все вымя наружу. Приди я в таком наряде, Вера Павловна оскорбилась бы до глубины своей ханжеской души, а эту цацу не уставала расхваливать.
А это кто? У входной двери, за спинами женщин, маячил высокий мускулистый красавец восточной внешности. Черная рубашка трещала на его широких плечах. С ухмылкой он наблюдал за тем, как Ритка и Вера Павловна обмениваются любезностями.
Может, это новый ухажер Семеновой? Нет, вряд ли. Тогда Вера Павловна не выглядела бы такой довольной.
Заметив меня в коридоре, свекровь поджала губы. При виде меня у нее словно разболелся зуб. Весь набор из тридцати двух штук. Вся челюсть.
– Ты уже докрошила салат? – спросила Вера Павловна так, будто я не гостья, не жена ее сына, а служанка.
– Вы были правы, мама, белый цвет слишком маркий для готовки. Но у вас новая помощница. Она меня заменит.
Семенова скривилась. Сразу стало ясно: эта штучка ни перед кем на задних лапках прыгать не будет, слишком гордая – пахать на кухне, пока другие отдыхают, ниже ее достоинства.
Да и Вера Павловна на свою любимицу фартук не наденет.