Горячий чай прокатывается по горлу, горький, едкий. Заключенное в нем волшебство – древний дар Великого духа Сахира, ниспосланный для защиты нашего народа в обмен на обещание, что мы будем хранить Сахир от чудовищ и чужаков. На время мисра дает испившему способность подчинить одно из подобий той земли, над которой властвует Великий дух. У кого-то это подобие песка или ветра. Мой покойный брат был меняющим личину, он умел превращаться во льва. Мне даровано подобие железа, особенно кинжала, который я всегда ношу с собой. Как долго действует чашка мисры, зависит от чародея – чем он искуснее, тем плодотворнее волшебство.
– Чай пробуждает в тебе подобие, что отзывается твоим природой данным силам, – пояснила тетушка на нашем первом занятии с глазу на глаз. – Представь, будто мисра сродни швее, что берет отрез шелка и кроит лишь для тебя неповторимый, идеальный наряд. Поначалу шелк может показаться не таким уж необыкновенным, однако со временем превратится в нечто новое, но тем не менее вполне ожидаемое. Так же и подобие, что пробуждает в тебе мисра. И если ты пожелаешь его отточить, придется посвятить его изучению, упражнениям и размышлениям долгие годы.
Когда я выпиваю половину чашки, тишину нарушает короткий стук и распахивается одна из арочных дверей комнаты. На пороге стоит Далила, лучшая подруга моей младшей сестры. Один вид взмокшей кожи цвета красного дерева и ссутуленных плеч сразу выводит меня из равновесия.
– Простите, – выдыхает Далила, оглядывая застывшую в мрачной торжественности комнату.
– Как ты смеешь прерывать нашу церемонию? – вопрошает Таха, поднимаясь.
Далила втягивает голову, цепляясь за медную дверную ручку, будто то может ее спасти.
– Простите. Я просто… Имани, можно с тобой поговорить?
Я быстро проглатываю остаток чая. Таха устремляется к Далиле. Как и его печально известный отец, он впечатляет ростом и мускулами и отнюдь не стесняется ими пользоваться, чтобы запугать того, кто поменьше. Не спасает даже его красота, по крайней мере внешняя, блестящие волосы цвета эбенового дерева, четко очерченная линия челюсти, – и Таха прекрасно об этом знает.
– Тишина во время ритуала чаепития священна, – произносит он безжалостно. – Разве тебе, девчонка, неведома эта простейшая заповедь? Закрой дверь и жди снаружи, как должна была.