– Вы тоже так считаете, дорогая? – спросила меня одна из лилово-серых девиц.
– Конечно! – сказала я. – Это же забавно. В Перелесье я не бывала, но у моря принято не оплакивать, а высмеивать страхи, Судьбу и все эти темы для слезливых баллад. А ещё я не люблю, когда цепляются к моей собаке: это подарок моего покойного отца, она мне очень дорога.
– Это смелый эпатаж, – сказала вторая девица.
– Каждый выбирает по себе, – я только плечами пожала.
Теперь нас окружали дамы, и я догадалась, что почти все они – из Перелесья. Наши – только несколько фрейлин, которые делали вид, что пытаются нас поддержать. На самом деле, как я поняла, им было интересно, действительно интересно.
Я думала, что среди свиты Минаринды может затесаться некромантка, но нет: они все были простушки. Лохушки, сказала бы я: их тянуло ко мне, как лохов в балагане. Побояться.
А Виллемина блистательно поставила дело так, будто затеяла взять в свиту некромантку исключительно моды ради. И я стала подыгрывать как могу.
Мы с Вильмой даже пошли в музыкальный салон, я усадила Тяпку около рояля и сбацала так лихо, как смогла, похабную шансонетку:
Вы казались милы и лукавы, как козочка,
Вы внимательно слушали, но ни слова в ответ.
В томном вальсе кружил я ваши нежные косточки —
И тихонько поскрипывал ваш изящный скелет.
То качнёте плечом, то головку опустите
И с улыбкой фарфоровой вы следите за мной.
Вы всегда молчаливы, моя мёртвая спутница, —
И одним уже этим вы милее живой!
Мой Дар лежал на дне души, серый и пушистый, как пепел: не было в этом салоне никого опасного. Я подмигнула Вильме, чтобы дать ей это понять, – и мы три четверти часа весело валяли дурака, изображая богемных девиц из какого-нибудь сомнительного столичного вертепа. Нас не отпускали. Удалось удрать, только когда Вильма прижала ладони к щекам и воскликнула: «Ах, нас ведь ждёт государь!»
Мы выскочили из салона бегом, Тяпка летела за нами – и нам вслед буквально аплодировали.
Вот это номер!
– Вильма, – выдохнула я на бегу, – это гениально!
– Ты должна быть в моде, – кивнула Виллемина. – Это тоже щит.
В покоях Гелхарда мы перешли на шаг, чтобы отдышаться.
– Это довольно непристойная мода, – сказала я. – Из столичных предместий.
Виллемина сморщила нос и махнула рукой:
– Какая разница! Она нам подходит. Если приживётся – ты будешь в моде, а нам это очень и очень полезно.