Она взяла в руки телефон и уставилась в список вызовов. Сложный выбор – кому звонить на грани безумия?
Один за другим длинные бесконечные гудки.
Один, другой, третий. Дальше – черта. Оставались те, кто в мирное время не имел права появиться на горизонте.
И снова длинные гудки. Словно все резко заснули в будний полдень или выключили звуковые сигналы. Или и то, и другое. И что-то ещё.
Резко завыла сигнализация, разрезав тишину и вспугнув стаю голубей на углу дома. Ночью прошёл дождь и лужи ещё не успели высохнуть. Птицы пили воду, чистили перья, стоя по свои птичьи лодыжки в воде. И когда они взметнулись вверх, сотни мелких брызг их крыльев опустились мелкими каплями на лицо. Её кинуло в жар, такой же, как однажды она вылетела на обгон на встречную полосу и едва ушла от столкновения – вопрос лишь пары метров. Это вывело её из оцепенения, и, движимая скорым избавлением становящегося по своим местам мира, она побежала в сторону звука.
Во дворе, где ютились машины, наставленные вкривь и вкось, одна из них мигала и вопила, а метрах в трёх сидел, словно только что переживший страшный удар и постаревший на несколько лет, ошарашенный дворовый кот.
Кажется, она тоже постарела на несколько лет. Она подошла к автомобилю, осыпанному начинающими желтеть мелкими листьями – июль самый нечестный, притворяется жизнью, теплом и летом, но на самом деле он – начало смерти и конца.
Сирена не умолкала, и она изо всех сил начала пинать нагретое под солнцем железо, пока боль в пальцах ног и щиколотках не заставила её остановиться и сползти на землю, прислонившись взмокшей спиной к тёплому красному боку автомобиля. Очень хотелось пить, разгорячённое тело требовало воды и тени. Но она не двинулась с места и дрожащими пальцами сунула в рот сигарету. Её трясло всем телом, и зажигалка сработала раза с десятого.
Она жадно курила, сидя на земле, прислонившись спиной к нагретому бамперу. Когда горячечный озноб начал отступать, вместо него пришло отупение и дикая слабость. Сигнализация смолкла. И наконец-то наступила тишина, позволившая собрать себя в кулак и поднять.
Пройдя, не оглядываясь по сторонам, к дому, неуверенно на автомате набрав код домофона, она вползла в квартиру и заперлась на оба замка. Прошла в кухню и комнату и закрыла форточки, оставив с собой только шлепки голых ступней по холодному полу – стоптанные кеды остались валяться где-то на улице, то ли слетевшие, то ли сброшенные. Песчинки асфальта впивались в ступни, хрустели, открываясь и оставаясь на холодном полу. Открыв кран в ванной, она уставилась на прочный поток воды, сталкивающийся с эмалью, рикошетом бьющий в лицо горячими каплями. Пар поднимался к потолку, остывая на стенах мелкими ручейками.