– Это он?..
– Да. – Ксения смущённо улыбалась, утопая во взгляде ребенка. Проникая в синеву глаз, в отражённые в них облака, летящий самолет и преломляющиеся лучи солнца.
– И когда прилетит твой герой? – Доносилось до нее издалека. Голос девочки размножался разно тональным эхом. Каждый раз накладывая простой вопрос на новую мелодию. Очень часто красивую.
– Скоро… – голос же Ксении тонул в вакууме ее затемнённого сознания.
Подсознательно Ксения знала, что приходящий навязчивый образ летчика с не менее синими глазами, чем небо – это образ ей близкого человека. Но какого-то неземного эфемерного. Девочку Ксения однозначно считала частицей себя. Нет не второй себя – лже личностью, связанной с раздвоением оной, а частью себя: родственница по крови – сестра или дочь....
Образы в сознании. Ни имен, ни лиц… синие глаза, не менее синие «Васильки» и небо, одна сплошная как преданным жанру маринистом выраженная в картине синева. Вся эта «небесная эйфория» постепенно начала отходить на задний план навязывая Ксении ужасные образы в долгих неспокойных снах или обрывках воспоминаний. Короткие «сюжеты» из реальности, связанные с людьми в белых халатах с тоскливым белым интерьером сопровождаемые мигренью и болевыми телесными ощущениями.
– Когда с ней можно будет поговорить?.. – Донеслось до Ксении с эхом.
Эту фразу произнёс человек из прошлого. Из ее прошлого. Человек со знакомым лицом. Строгий и уверенный в себе. В форме. С седыми висками, шрамом через всё лицо и дергающимся в тике глазом. Они вместе с белой безликой тенью вторглись в ее сознание и ее больничную палату.
– Процесс восстановления очень сложный и для каждого с подобным недугом индивидуальный, – женский голос безликой тени был родным, – родным настолько насколько может стать звучащий ежедневно, вместо собственного или чьего-либо еще, – нет сто процентной уверенности, что полное восстановление вообще возможно, после столь долгой и сложной терапии…
– Так все-таки когда? – Настаивал явный доминант этого диалога.
– Дайте ей… нам… еще неделю!? – Словно оправдывалась тень.
– Хорошо. Я приеду через неделю…
Человек качнувшись по-военному развернулся на каблуках и ушел, а его силуэт еще долго стоял перед Ксенией. Голос белой тени уговаривал принять ее лекарство. Мягко и заботливо как добрая мать уговаривает непослушного ребенка поесть.