Триумф. Возможно, его еще можно было спасти. По крайней мере, его мать, с присущим ей политическим гением, точно попыталась бы. Но сам он никогда не смог бы жить в мире с собой, если бы вернулся в Оссу во главе триумфального шествия.
Он старался не смотреть на Идриана.
– Извинись за меня перед Мирией Форл. Скажи моему дяде, что я не завершил кампанию и сожалею об этом. Каприк, напиши заявление об отставке. Подделай мою подпись. – Мать будет разочарована. Такой многообещающий, скажет она, и такой глупый. Ведь все можно исправить. Демир споткнулся о ступеньку, но не упал и пошел дальше. – И пусть не ищут меня, – бросил он через плечо. – Принц-Молния умер.
Девять лет спустя
Демир Граппо стоял в верхнем ряду амфитеатра – небольшой арены для палочных боев, построенной в далекой Эрептии. Даже по провинциальным меркам Эрептия была настоящим захолустьем; население городишка, затерянного в краю виноградарей и виноделов, недотягивало и до десяти тысяч жителей, которые почти поголовно батрачили на обширных виноградниках. Хозяева, богатые гильдейцы из Оссы, никогда не появлялись в этих местах. Единственная арена Эрептии вмещала несколько сот зрителей, однако во время дневного показательного матча больше половины мест пустовали.
Палочные бои были в империи национальным спортом – самым любимым, более распространенным, чем скачки, петушиные бои, охота и бокс, вместе взятые. На арену выходили два участника. В ушах у них были массивные серьги из форджгласа, которые придавали быстроту и силу, в руках – палки с металлическими сердечниками, которыми они колошматили друг друга. Наконец один выбывал из игры.
Или умирал.
Это несложное развлечение, по мнению Демира, наилучшим образом выражало национальный дух Оссана – одни уродовали друг друга в надежде прославиться, другие подбадривали их громкими криками. Нет, когда-нибудь он обязательно сделает это: напишет философский трактат о боях на палках.
Сжимая в руке квитанцию от букмекера, Демир наблюдал, как два бойца расхаживают друг против друга по арене под одобрительные возгласы и проклятия немногочисленных зрителей. Женщину звали Слатина: шесть футов крепких мышц под молочно-белой кожей пурнийки, копна коротких светлых волос. Мужчина, Оверин, невысокий, но очень проворный, был лысым и чернобородым; светло-оливковая кожа выдавала жителя Восточных провинций.