– Я попросить хочу, – положила Полина руку на руку подруги (в комнате они были одни). – Сказали: возможны осложнения. Сказали: может, не сразу выпишут…
– Ты что?! Сейчас от этого никто не умирает! Даже думать, Поля, забудь! Там такие кадры, в Грауэрмана! Отборные!
– …так вот: если… задержусь… Миша к моей стряпне привык, учеба у них тяжелая. Ты бы… присмотрела за ним, пока меня не будет… Готовишь ты не хуже моего.
– Куда! – махнула Зинаида рукой. – С тобой кто сравнится! Мы с Веркой специально на твои обеды сюда бегали. Дождаться не могли.
– Присмотришь? За Мишей. Учеба у них тяжелая, а желудок на сухомятке посадить – проще простого.
– Не волнуйся, сыт будет твой Миша. Спасибо скажешь, подруга.
***
Работы у грауэрмановских оказалось – море…
…Первую неделю Полине запрещено вставать…
…Дочь ест – как не в себя…
Михаила впустили только через две недели, уже после Нового года: вместе с Колей и Тамарой смотрел через дверное окошко. Спрашивал на пальцах: когда?..
Поворот к лучшему наметился только на третьей неделе.
Продержали больше месяца.
Перед выпиской приходил фотограф со штативом. По всей Москве потом на фабриках-кухнях висел плакат «Как правильно кормить грудью» с большой фотографией: она, Полина, с Лялей на коленях.
С именем Елена определилась сразу (Полина – Елена, Поля – Ляля).
1929
Ну, вот! Встречавшие ее в роддоме Тамара с сыночком на руках – ушли. Наконец-то можно полной грудью вздохнуть: дома!.. Слышишь, Лялька: мы дома!..
Господи, неужели дома?.. Неужели в Мишиной комнате?! Где действительно не была, кажется, год… Все Новогодние праздники проваляться…
Вечером вернется с учебы – увидит… Полюбуется на свое произведение: вон… чмокает во сне… пора кормить…
Стук-скреб в дверь…
Осторожное вползание в комнату.
Вера.
– Ой, какие мы хорошенькие! А кто это так сопит? А кто так чмокает? Ляля, да?.. Да?.. Ляля?.. Боже-боже мой!.. Я так рада, Поля, что все обошлось. Чего уж мы только с Зинкой не передумали!.. Особенно я…
– Что ты имеешь в виду?
– Ну… – замялась Вера… – Да нет, я так…
– Почему «особенно ты»?..
…Едва переставлявшей ноги Полине с Лялей на руках (увесистый куль) казалось: по этому расчищенному тротуару она бежит… Шагавшая рядом по мостовой по щиколотку в снегу Вера заглядывала в глаза:
– И зачем я, дура, сказала… Но мы ведь подруги… И если своими глазами видела, то… Ведь правда?.. Ты бы, Поля, чуть что, тоже мне бы сказала, да?..