Тук-тук-тук.
– Ты сегодня поедешь с нами в город? На службу? – спрашивает Кэти.
– Я лучше останусь здесь, – отвечаю я, и во рту у меня кисло. – Мне нужно писать письма и…
Лайонел откидывается на спинку стула, скрестив руки, в его пальцах мелькает ложечка. Капелька молока оставляет темное пятнышко в сгибе локтя.
– Тебе нужно там показаться. По крайней мере.
– Можно мне остаться с тетей? – спрашивает Тоби, глядя на отца.
– Нет, нельзя.
– Там ты найдешь утешение, – говорит Кэти, но глаза у нее бегают.
– Ты, может, и найдешь. Но не я.
– Поезжай как-нибудь со мной в город. Поприветствуешь нового директора Сент-Олбанс. И его жену.
– Я с ней не знакома.
– Зато с ним ты знакома. Томас Харгривс. Тот студент, который втерся в доверие к твоему мужу. Он женился в прошлом году. Или позапрошлом? – Кэти смотрит на меня так, будто я должна это знать. – Она кузина Дженни Райт. Из Гоффстауна. Я уверена, ты ее знаешь. Ада?
– Я ее не знаю.
– Тебя слишком долго не было. Скоро ты снова почувствуешь себя как дома. Правда, Лайонел?
– Встречайся с ними, если тебе надо. Я не поеду.
Я не стала добавлять, что ненавижу их, ненавижу Академию Сент-Олбанс. Книги Бенджамина и мои вещи бездушно выкинули из домика декана и прислали заботливое письмо, где обошлись почти без извинений. И Томас Харгривс – он вечно сидел у нас за столом, заявившись без приглашения, и вечно до ночи разглагольствовал с Бенджамином о сослагательном наклонении в латыни или морали того или иного учителя.
– Я с ними встречаться не буду.
* * *
Со стола убрали. Закончилась суматоха из-за пальто Тоби, Кэти наконец нашла свой платок, и они уехали в город. Я гляжу на дверь спальни, жду, когда дом переведет дыхание и успокоится. Но дом не замолкает. Он ворчит и стонет, скрипит и потрескивает. Алиса как-то сказала, что это лесные феи танцуют и ищут сладости.
Нет. Не так. Это я ей сказала. Сестра спряталась в шкафу, и никакими словами я не могла выманить ее оттуда. Даже когда заявила, что поймала королеву фей и заперла ее в клетке.
– Это просто дом, Алиса. Ты слышала его всю жизнь.
– Я его больше не слышу. Я не могу.
Она закричит. Я знала, что она непременно закричит, а мама дремала в комнате на другом конце коридора, уже очень больная. Я распахнула шкаф и залезла туда. Сжав кулаки, Алиса описывала ими большие круги; я прижала ее руки к телу.