И вот он сейчас вальяжно стоит передо мной в шёлковой, расшитой какими-то китайскими цветами, пижаме и рассматривает меня своими крошечными масляными глазками:
– Какая милая пчёлка к нам прилетела… Ну заходи, – отходит он в сторону, пропуская меня, и я затаскиваю внутрь все свои сумки с инвентарём.
Оглядываюсь по сторонам: огромная квартира увешана дорогими картинами в золотых рамах, тёмный паркетный пол покрыт тонким слоем пыли, а по углам стоят пустые бутылки дорогого коньяка.
Ну что же, видимо так и живут знаменитые писатели и драматурги: не Кобылкиной же самой полы мыть, и я с очаровательной улыбкой спрашиваю:
– С какой комнаты вы желаете, чтобы я начала? – а сама прикидываю, как бы мне побыстрее убрать весь это срач и поехать домой.
Тем более я там давно не видела свою дочку Верочку, и я очень переживаю, что там у неё с этим её придурком Антоном. Ну не нравится он мне.
– Ну что же, начинай с ванной, пчёлка, – растягивая слова, подходит ко мне вплотную Хорьков, и меня обдаёт ароматом вчерашнего застоявшегося перегара…
Да что там у них с этой Кобылкиной? Совсем за мужем не смотрит? Впрочем, у творческой богемы, по всей видимости, так принято.
– Отлично. Я тогда начну с ванной, и затем перейду…
– В мой рабочий кабинет… – многозначительно смотрит на меня знаменитый драматург.
– Прекрасно. Как скажете. Кабинет, кухня…
– Спальня, – добавляет он, приближаясь ко мне ещё ближе, и я делаю шаг назад.
– Конечно. Спальня, кухня и гостиная, – заканчиваю я перечень комнат.
Надеюсь, что там будет хоть немного почище…
– Давай, заканчивай в ванной, и я жду тебя в рабочем кабинете, а то мне надо работать, – подмигивает мне писатель, и я спешу по коридору подальше от него.
Уфф… Не думала я, что на старости лет мне придётся драить чужие квартиры.
Но если подумать, зарплата у этого Криворучкина очень даже достойная, поэтому грех жаловаться. В конце концов, я это всё делала всю свою жизнь бесплатно, и только для того, чтобы остаться на улице без последних трусов.
Поэтому я крепко хватаю тряпку и фирменный спрей и начинаю свою войну с богемной грязью известного драматурга, чтобы ничто не мешало ему создавать очередной шедевр.