– Отпускай, не бойся, – разрешает ведунья. – В ближайшие девять дней на вас никто не выскочит, это точно.
– А… – начинаю обескуражено. – …Что, потом кто-то выскочит? Это обязательно? И вообще, откуда такой срок – девять дней? И почему…
– После. Помолчи, дай настроиться.
Ладно, помолчу.
Отщёлкиваю карабин поводка и грожу Норе пальцем; на нашем условном языке это означает, что можно побегать, но не слишком далеко. Она тотчас уматывает вперёд. А я, пройдя несколько шагов, оглядываюсь из-за смутного беспокойства: мало ли, вдруг кто-то всё же увяжется вслед? Но нет, пусто, как и на всей улочке, так и в хорошо видном отсюда большом внутреннем дворе Галиного дома, вымощенном тем же, что и дорожка, жёлтым кирпичом. Границы владения обозначены символически, низким забором, перешагнуть который можно без труда. Надо же! Полное безразличие к ужасным тем, кто шастает ночами по здешним улицам.
Неподалёку шелестит зелёным колосом огороженная жердинами делянка, по другую сторону просёлка раскинулся лужок с разнотравьем. Редкие деревья вдоль обочин теряются в утреннем тумане. А шагах в пятидесяти видна цепочка ракит, туман выползает прямо из-под них. Значит, там вода: речушка или озеро. Ах, да, ведунья упоминала о реке…
– Пойдём, пока пчёлы спят, – подгоняет Гала. – Место здесь хорошее, спокойное, и разговоры можно вести праздные, и дела наши скорбные обсуждать. За псину не бойся, тут у меня граница заговорена на пару гектаров. Чужой завязнет, а собака сама барьер почует, вернётся.
Штанины моментально промокают от росы. Ногам зябко. Зато Норе нипочём: носится, ошалев от непривычного простора, и роса ей, водолазу, в радость. У меня такой природной водоотталкивающей шубы, как у неё, нет, поэтому запахиваюсь плотнее в плед.
Уже отчётливо пахнет сыростью и тиной. От невидимого берега доносятся лёгкие шлепки – так срываются и гроздьями падают в воду лягушки. Высокая трава расступается и мы попадаем в утоптанный круг с плоским камнем по центру.
– Ну, и зачем мы здесь? – спрашиваю с опаской. Не хватало только использовать меня втёмную в каком-нибудь ритуале!
– Затем, что домой тебе хочется, голуба, – ласково отвечает Гала. – Давай, лезь на камень, больно не будет, обещаю. Ни песнопений, ни кровавых жертв, никакой подставы, не бойся.
Ориентирует меня лицом на восток, к солнцу, пронизывающему ракитовые ветви, и сочувственно напоминает: