Может быть, мерзко. Неправильно. Эгоистично. Но уж чему я у Кирино и научилась, так это непреложному правилу: ставить себя во главу угла. И немножко подсмотрела то, как им пользовался Таши – мягко и осторожно, не так явно и не с таким размахом, но всё равно.
– Она ведь… жива? – Голос всё-таки дрогнул, и отец с вымученной улыбкой помог мне вытереть вновь накатившие слёзы.
– Конечно, – улыбнувшись чуть более искренне, произнёс он. – Но она не может быть в Алитте, ты же сама знаешь, там дедушка… Ей куда безопаснее в другом месте. Прости, я не рассказал тебе всего сразу, и ты, разумеется, волновалась и не находила места. И мы поговорим, я обещаю тебе, даю слово, что не уеду до тех пор, пока не отвечу на все-все твои вопросы. Вот только сейчас лучше уйти с мороза и последовать приказу Его Величества. Вам надо отдохнуть.
Я сделала шаг назад и взглянула на него исподлобья, пытаясь передать всё скопившееся недоверие. И всё же, всё же он был здесь по какому-то делу и явно не мог уехать раньше, чем решит его. Или был привязан к королю, и без Росэра тем более никуда не поехал бы. А значит, хотя бы по косвенным причинам я могла поверить его словам и надеяться узнать что-то ещё. Да, я перестала видеть в нём врага, но всё ещё помнила о любви к недосказанностям и постоянным играм, поэтому расслабляться не торопилась.
Кирино отдал приказ солдатам отправляться в казармы, однако Цуури что-то хотел с ним обсудить, и потому хмырь с капитаном и Грассэ, которому тоже что-то нужно было, удалились в герцогские покои. Талиссия хвостиком увязалась за своим опекуном сразу после того, как быстро чмокнула меня в щёку и пообещала навестить перед сном. Заговорщический шёпот, которым она это произнесла, заставил меня вспомнить её хитрые любовные планы. Глядя на всё это, Брик лишь кашлянул в кулак и поторопился вслед за отрядом, потому что баня ему уж точно казалась более интересной, чем взаимные подколки с мэтром. А ещё, наверное, ему было неловко, учитывая историю с предателем и то, как Весташи провернул всё, не ставя его в известность. Поэтому, стоило мне остаться один на один с Таши, в горле пересохло, и почему-то стало очень интересно рассматривать грязь на сапогах. Куда интереснее, чем смотреть на улыбку, по которой до безумия скучала.
Из головы вылетели все слова, что мне хотелось ему сказать там, в глубине Топей, когда казалось – непременно умру, не найду выхода, не спасусь. Да и вообще, как-то не находила, что же можно было сказать. И нужно ли было вообще.