– У тебя будет много работы, так что вполне адекватная оплата. Зэ́та получала даже немного больше. Это, что касается «GG», между мирами конвертация валют невозможна. С душ мы никаких денег, естественно, не берем, если только люди сами этого не хотят. Но так как ты живая – приравнена к веринцам. Поэтому в Управлении будешь получать вот столько. – Он написал другую сумму, сильно меньше предыдущей. – С учетом здешних цен, они между собой эквивалентны. Местная валюта называется солга́р, в одном солгаре тысяча ба́ри. Собственно, все.
– Поняла, спасибо, – отозвалась я, до сих пор чувствуя смущение, затем быстро все записала.
И тут вспомнила о порче чужого имущества.
– Люц… я же могу к тебе так обращаться?
– Конечно, – отозвался он так, будто это и без моего вопроса было очевидно.
– А что с дыркой в полу делать? – уточнила я, указывая на след ядовитой слюны.
– Вот ведь упырь! – выплюнул Люцифер, рассмотрев испорченный пол. – Это же натуральный мрамор!
– Разве ты не можешь исправить?
– Могу. Уши закрой, плотно. И открой рот.
Переспрашивать я не стала, просто быстро выполнила требования. Люц топнул прямо по отверстию, от его ноги прошла сильная упругая волна. Стекла задребезжали, меня вместе со столом и стулом отнесло к стене. В ушах слегка зазвенело.
В секунду меня, стол и разбросанные бумаги вернули на положенные места, я только и успела, что приподнять ноги, пока кресло само ездило туда-сюда по воле Люцифера.
Мраморный пол вернулся в первоначальный вид.
– Не люблю, когда вокруг витает бытовая магия, от нее фон засоряется, – зачем-то пояснил Люц. – Поэтому мне и нужно, чтобы ты убирала здесь все собственными ручками.
А, вот зачем.
Только когда я вернулась в свою съемную квартирку, смогла наконец подумать над произошедшим за день.
И чем больше размышляла, тем сильнее меня охватывал мандраж, желудок сжимался, руки подрагивали. Я не знала, куда себя деть. Казалось, за прошедшие дни я успела свыкнуться с мыслью о существовании других миров и дьявола, но свыкнуться и столкнуться – не одно и то же.
Водоворот эмоций грозил затянуть меня с головой. На смену трепету приходила радость, потом беспокойство, за ним – самобичевание, снова трепет, и так до бесконечности.
Честно говоря, я боялась того, что ждало меня завтра на работе.
Перед уходом Люц отдал мне пару рукописных листов.