Как только они вошли, Паша сразу заметил у регистрационной стойки небольшое темно-красное пятно:
– Господи… – ужаснулся он.
– Красиво, – саркастическим тоном произнес дед, а после спросил: – Хочешь знать, сколько пролежал твой отец, прежде чем его увезли?
– Наверное, около часа?
– Если бы! По меньшей мере два часа.
– Какой ужас! – всплеснул руками Паша.
– Но это ещё не всё! Я слышал, что об его тело спотыкались посетители. Один даже упал и разбил голову!
– Нет слов!
– Ладно, пожалуй, хватит об ужасах, время заглянуть к дяде Серёже, – сказал дед и повернулся к регистрационной стойке, за которой… никто не сидел.
Александр Валерьевич недовольно покачал головой, но делать было нечего: решив не ждать, когда медсестра соизволит появиться на рабочем месте, родственники сами нашли нужную им палату по инициалам душевнобольного.
Вообще Паша с нетерпением ждал знакомства с дядей. Его личность всегда была окутана тайной: отец мальчика часто виделся с ним, но никогда не позволял брату быть гостем в своем доме. Из всех членов семьи, помимо деда и Алексея Александровича, с Сергеем Александровичем была знакома лишь Оксана Леонидовна. У детей же с родным дядей никакой связи не было. Паша предполагал, что это напрямую соотносилось с тем, что мужчина загремел в лечебницу.
Дед вошел в палату первым. Открыв дверь, он увидел небольшую комнату, посреди которой стояла расправленная кровать. На ней, закинув ноги друг на друга, лежал его сын. Он походил скорее на дикаря, нежели на душевнобольного: его лицо заросло густой бородой, а длинные волосы опускались ниже плеч. Из-за открытого на всю Ивановскую большого окна и сломавшегося, судя по всему, когда-то давно обогревателя, в палате было прохладно. Однако это ничуть не смущало душевнобольного: он был одет в одну лишь порванную майку и трусы. Рядом с кроватью стояла небольшая тумбочка, на которой, несмотря на яркий дневной свет, горела лампа. Вслед за стариком в комнату вошел Паша. Гости поздоровались, но ответа не последовало. Тогда Александр Валерьевич крикнул:
– Вставай, чего лежишь!?
– Убили, убили! – не шевельнув и пальцем, закричал душевнобольной.
– Дурак, – отрезал дед.
В ответ лежавший рассмеялся, встал и обнял старика.
– А это что ещё за зверь? – спросил он у отца, указав пальцем на пребывавшего в полном недоумении мальчика.