– Вот как? – блеснули стекла пенсне. – Поподробнее, Павел Анатольевич, это интересно.
– Надеюсь, вы помните дела по монархическим организациям, группировавшимся в тридцатых вокруг Садовского?
– Как же, помню. Молодые фашисты, мы их всех выявили и расстреляли. А этого поэта «серебряного века» с женой-фрейлиной оставили на потом. Получается, пригодились?
– Именно, – кивнул Судоплатов и подробно доложил перспективы разработки.
– То есть сразу в дамки? – оживился нарком. – А почему не доложили раньше?
В отличие от большинства своих подчиненных, нарком всегда называл его на «вы», подчеркивая тем самым уважительное отношение.
– Подбирали агента для внедрения, чтобы мог заинтересовать немцев, – ответил старший майор.
– Когда планируете к заброске?
– Через месяц.
– Ну вот, Абакумов – учись, как надо, – взмахнув рукой, довольно изрек Берия. – Пока ты пишешь свои указания, Судоплатов уже действует.
– Я это учту, – налился краской контрразведчик.
– Значит так, – забарабанил пальцами по столу нарком. – Немедленно подготовьте мне по этому вопросу развернутую справку, буду докладывать Хозяину.
– Разрешите вопрос? – поворочал Абакумов шеей.
– Давай.
– Почему бы эту разработку не передать нам? По ней придется взаимодействовать с Генштабом, а его обслуживает военная контрразведка.
– Очень уж ты хитрый, Виктор Семенович. Хочешь и рыбку съесть и на х… сесть, – рассмеялся нарком. – Не выйдет. А вы, Павел Анатольевич, докладывайте мне результаты еженедельно, беру «Монастырь» на личный контроль. На этом всё. Больше не задерживаю.
Спустя час, приняв еще двух начальников и учинив одному разнос, Берия внимательно читал многостраничный документ с визами исполнителей на обороте. Завершив чтение, взял авторучку и поставил внизу последней страницы, где через два пробела значилось «Народный комиссар Внутренних дел СССР Берия», размашистую подпись.
Встав из кресла, запер справку в массивный сейф, а затем позвонил по «вертушке» Поскребышеву[19] в Кремль и записался на прием к Сталину на 23.00 вечера. Рабочий день вождя составлял пятнадцать-шестнадцать часов в сутки и заканчивался глубокой ночью. В таком же режиме трудились ЦК партии, Совет народных комиссаров, наркоматы и нижестоящие госструктуры. Ну а кто не выдерживал, от того освобождались, не взирая на прежние заслуги.