Странность у нас сегодня какая-то, сутки наши чуть ли не из Минздрава отменили. Диспетчер в шоке, начальник наш, Пал Петрович, смотрит дикими глазами, но молчит. Тем не менее я уже думаю отправляться домой, в пустую квартиру – хоть посплю, потому что больше там делать нечего. Может, поплачу над жизнью своей, как лед холодной. Боже, как же я устала быть одной!
Наташка ускакала в свой универ на консультацию, госы у нее скоро, а Сережа… Какой-то он сегодня грустный, да и одет необычно – из нашей одежды на нем только куртка скоропомощная, а брюки чуть ли не форменные. Может, что-то у него произошло? Я подхожу к нашему бессменному водителю.
– Сережа, случилось чего? – спрашиваю его.
– Все хорошо, Варвара Никитична, – улыбается он мне, но вдруг становится серьезным.
Во двор подстанции заезжает черный «Мерседес», за ним микроавтобус с какими-то странными, кажется, военными номерами, привлекая мое внимание. Из автобуса выскакивают улыбчивые военные, устремляясь в мою сторону. Через мгновение я понимаю – это к Сереже – и поворачиваюсь к нему, чтобы поинтересоваться, но на месте нашего водителя стоит офицер-медик, это видно по эмблемам на погонах. А еще – на его груди россыпь орденов и медалей.
Военные принимаются обнимать Сережу, он улыбается им, и я вижу – они хорошо знакомы. Мало того – они рады ему, а Сережа рад им. Это точно его друзья, поэтому я поворачиваюсь, чтобы уйти, здесь я точно лишняя. У меня такого быть не может, а Сережа пусть отдохнет. Ну и еще подумать мне надо: раз погоны офицерские, значит, наш водитель – врач, иначе вряд ли может быть. Что это значит?
– Варвара Никитична, – останавливает меня Сережа, – поехали с нами, развеетесь…
– Ну неудобно, наверное, – нехотя отказываюсь я.
– Неудобно на потолке спать, – отвечает мне Сережа, – одеяло падает.