– Вот и нашли мы твою заначку с тушенкой! – Эдуард, стоя на пороге комнаты, восторженно-напряженно оглядывал побоище.
Эдуард гордо демонстрировал свою смуглость как несомненный знак породы экзотических вождей, крупный нос, широкую пасть – безоговорочные отличия от безродных. Темные глаза под короткими дегтярными волосами, казалось, кипели жизнью, но взгляд приходил остывшим. На Эдуарде красовались штаны-джоггеры, смятые над тяжелыми высокими ботинками, и куртка, вроде бы слишком короткая и узкая для его комплекции, однако сидящая превосходно. Пожалуй, Эдуард был способен и обноски носить царственно. По бедру спускалась крупная цепь. Этот прикид, должно быть, стоил Эдуарду пары зарплат… и нескольких пожертвований его уличных креатур.
– Отстань от него, – послышался равнодушный голос Хайруллина. Замначальника умел говорить без давления, но с убедительностью заточки. Эдуард немедленно исчез из дверного проема. – Что за цепь? Как ты за преступниками бегать будешь?
– Так я не бегаю, товарищ полковник. Я их сразу ловлю.
– В отделе с ней я тебя видеть не желаю.
Вскоре криминалисты разрешили пройти к Андрею. В беседе с психологом тот, к собственному удивлению, обнаружил себя оживившимся. Наверное, чересчур оживившимся, но все же состояние Андрея было признано удовлетворительным, и его перепоручили коллегам.
Эдуард, ставший неприятно недружелюбным, молча мотнул тяжелой головой в сторону кухни. Войдя, Андрей сел на табуретку и почувствовал себя открытым для ударов. Появилась Лера; Эдуард ухмыльнулся было, приготовив очередную шутку, но, увидев в ее глазах быструю работу мысли, не стал мешать. Лера молча разместилась за столом.
Следом шагнул Хайруллин. Андрей мельком подумал, что форма смотрится на нем, как на призраке. Лицо замначальника походило на карандашный набросок из-за блеклого цвета кожи, напоминающего о скисшем молоке. Тем ярче выделялся прочный взгляд карих глаз и скульптурно выделенные подбородок, губы, скулы. Не лишенный привлекательности портрет перечеркивал нос, искривленный и длинный, как необтесанная жердь, и врезавшаяся в лоб глубокая морщина. Волосы были зачесаны набок с вызывающей раздражение тщательностью. Хайруллин, не думая об удобстве, сел на корточки, отчего форма сделалась на нем еще более неуместной, будто наброшенной на куст.