– Да откуда тебе все это известно, недоучившийся историк?
Гоша промолчал, глядя слишком спокойно – и от этого неспокойно сделалось Эдуарду. А Лера подтвердила:
– Он знает.
– Да кто тебя заставляет государство любить? Романова любить, Седова любить? – «Не-не-не», – непонятно попыталась предостеречь Лера, но Эдуард не обратил на нее внимания. – Ты дело свое люби. Добрых людей вокруг люби, не пропускай их.
– Я просто хочу уехать в другую страну. Все. Это не стоит твоей тирады.
– Да почему? Ты думаешь, другие лучше?
– Для меня не так важен дурной пример других стран, как добрый пример собственной страны, – явно процитировал кого-то Гоша.
– О-о-о! Я эти речи узнаю. Говорят, что ничего тут не изменить, чтобы не пытаться изменить. Но ты-то чего? Ты можешь изменить. Вон какой опер растешь! Ты десятку стариков деньги вернул, которые они на лекарства, внукам на образование отложили.
– Да, – смягчился Гоша. – Это неплохо.
– Ну! А эти болтуны в жизни ничего не добились. И вот – удобное оправдание: да просто ничего нельзя изменить!
– У нас сотни людей сидят в тюрьмах, потому что все-таки пытались.
– О, я встретила одного недавно! Хороший парень.
– Да помолчи! – отмахнулся от Леры Эдуард. – Гоша, мальчик мой, на хрена ты форму надел?
Это «мальчик мой» заставило Гошу вздрогнуть, и малейшая расположенность в нем исчезла. Медленно он произнес:
– Видимо, чтобы вырасти из нее.
Эдуард был потрясен; а потом, сбросив оцепенение, неожиданно вдохновенно заговорил:
– Был у меня товарищ на юрфаке. Голова у него была отличная, но вел себя как рок-звезда, которая только и ждет, когда уже можно разбить гитару. Однажды на экзамен по политологии он приперся посреди трипа, такое задвигал, что препод его три часа не отпускал, а потом на основе его ответов написал диссертацию. Сейчас, кстати, этот препод – замминистра юстиции.
После вуза мой товарищ устроился в филиал какой-то нашей фирмы в Берлине. После переезда мы еще иногда общались, а потом, как оно бывает, связь разорвалась. Дюже ему понравилось пшеничное пиво, кебабная в Кройцберге и отвязные тусовки в Нойкельне. Я один раз хотел написать и забыл, второй, а потом вроде как в другую жизнь сообщение отправлять.
И вот сидел я как-то на ночном дежурстве. Тогда, помните, ТЮЗ террористы захватили, кадры еще те: выбегает наш спецназовец с ребенком, а их в спину из окна расстреливают. Лазаю в комментах. Там, понятно, фрик-шоу. И вдруг смотрю – ник знакомый. Пишу – юрфак, такой-то год? Да, говорит. Ну, и – Эдуард! Данила! Слезы, поцелуи.