Сделать ее счастливой мог только ветер свободы – от всего и от всех. Она беспокоилась исключительно об этом, потому и продолжила сомневаться:
– … но я боюсь. У нас ничего не получится.
– Черт побери!!
– Сударь, это – монастырь! Здесь меня запирают на ночь на ключ, ворота держат на замке, а у стен могут быть уши так же, как у дверного замка – чьи-то глаза…
– Вы – боитесь! Наша Julie très jolie4 испугана! И это мне говорит женщина, которая никогда не знала, что такое страх: фехтуя, участвуя в скачках на спор, охотясь… Хотите, я проверю?
Не дожидаясь ответа, молодой человек проворно метнулся к двери и с силой толкнул ее. Из коридора раздался непроизвольный вопль настоятельницы: стены монастыря были настолько толстыми, а стул графини де Леви и ее спутник находились так далеко от двери, что преподобная мать Жанна могла лишь видеть их и не слышала ни слова. Почти успокоившись, разглядев собеседников в позах, приличествующих сану одного и положению другой, она как раз заменила у замочной скважины глаз на ухо, в связи с чем получила удар неожиданный и коварный.
Молодой человек подождал, пока она поднимется, и даже подал ей руку. Неприятная пауза затягивалась, когда он наконец-то сообразил завести непринужденную беседу, обращаясь к настоятельнице так, будто ничего ровным счетом не произошло:
– А что, преподобная мать Жанна, лошадь моя накормлена?
– Да, святой отец. Я сразу же распорядилась ее накормить и дать воды. Ваш конь отдохнул и готов в путь.
– Вы так добры, благодарю вас. – И граф повернулся внутрь гостиной, где сидела Жюли: – Продолжим, дитя мое.
Когда дверь плотно закрылась, Жюли встала подальше от нее и, повернувшись спиной к двери и графу, сказала:
– Вы убедились, что побег невозможен…
– Напротив: настоятельница ничего не слышала, иначе бы меня давно выгнали отсюда и вновь разлучили с вами. Она не услышала ни слова из нашего разговора. Если я еще раз ее о чем-нибудь спрошу, то наверняка убью этой дверью… Она глупа, но не самоубийца. Решайтесь! Одно ваше слово.
– Боже мой! – Жюли попыталась улыбнуться, но из-за волнения улыбка как-то не получилась. Всё внутри ее сжалось в комок, и она решительно сказала: – Едем!
Луи Сен-Паль взял ее под руку и решительно толкнул дверь. Настоятельница, оконфузившись в своих упражнениях и не найдя ничего предосудительного в подобном визите, тем более что он подошел к концу, решила сделать вид, будто очень занята делами, и принялась раздавать поручения монахиням во дворе монастыря. Пастору привели коня, начали открывать ворота для его отъезда. Жюли рядом с Луи спокойно и медленно шагала к воротам, благочестиво скрестив кисти рук.