Всплеск эмоций юной графини де Леви так потряс настоятельницу, что та отшатнулась от нее, вначале показавшейся юной тихой овечкой, пока сидела на краешке кресла и разглядывала узор ковра.
– Этот монастырь – ваше спасение, мадемуазель, – ответил граф, совершенно не переменившись ни лицом, ни голосом. Несомненно, он хорошо знал, как себя вести в подобной ситуации.
Жюли опустила голову и еле выдавила из себя:
– Что ж… вы оказались хитрее меня, браво…
Довольный быстрой победой, граф повернулся к настоятельнице и продолжил:
– Мое дитя вспыльчиво, и я просил бы вас держать от нее подальше острые предметы… а уж закрывать ли вам окна ее кельи решетками – решайте сами; иногда графиня бывает сущим демоном. Обитель Господа убережет ее и возвратит ей смирение и кротость, я уповаю на это.
Настоятельница напряженно кивала в такт словам графа, и он продолжил:
– Герцог предупредил вас в письме, которым вы пренебрегли, сверив лишь подпись, что графиня де Леви – хлопотный гость, но все наши труды бывают вознаграждены, если они праведны. Тройное пожертвование на строительство нового прихода и возмещение всех расходов на пребывание графини де Леви в этих стенах инкогнито покроет беспокойство, которое мы принесли вам. Это всё, что я хотел сообщить.
С опаской глядела настоятельница на молодую графию, которая сидела с самым невозмутимым видом, скрестив руки на груди, и, казалось, совершенно не слушала их разговор. Но по закушенной губе и ножке, постукивающей по полу, можно было догадаться, что происходящее ей не по нраву. Однако графу любезно и уже не очень уверенно было отвечено:
– Все ваши указания будут выполнены; будьте спокойны за свое дитя.
Граф так же любезно раскланялся:
– Вот и отлично. Я не задержусь здесь более ни минуты. – На этой фразе юная графиня не смогла сдержать вздох.
Настоятельница попрощалась с графом и, велев Жюли ожидать ее в этой комнате, вышла, чтобы дать отцу попрощаться со своей дочерью. Жюли тоже встала перед отцом, не поднимая головы, так, словно пыталась преградить ему путь для побега из этой темницы, не дав ему оставить ее здесь одну.
– Жюли, сокровище мое…
– Воистину – сокровище! Драгоценность, которую можно уберечь, только спрятав…
Граф также опустил взгляд. Теперь, оставшись с дочерью один на один, он словно потерял свои твердость и мощь: плечи его поникли так же, как голова сама опустилась ниже. Он больше не казался уверенным, сильным и деятельным – только уставшим, изможденным, тревожным. Будто и вправду, как пират, прятал сокровище после долгих скитаний, найдя единственно возможное хранилище тому, что скопил за всю жизнь.