Начинался сезон дождей. Вечера стояли душные и влажные. В это межсезонье, а в Африке всего два сезона: жаркий, когда зелень выгорает до желтизны, и сезон дождей, когда трава вырастает с наши яблони, – особенно обостряется человеческая неуравновешенность, возбудимость и сексуальное влечение. Я слышал даже, что в некоторых африканских странах за изнасилования в этот период дают меньше срок, хотя я с трудом себе могу представить, как в Африке можно кого-то изнасиловать. Один мой знакомый рассказывал, что его друг поехал в этот сезон в командировку в Африку и за неделю, без всяких врачей и лекарств, излечился от импотенции.
В эту субботу мы отмечали день рождения одной из переводчиц на их женской вилле. Шумной гурьбой, на нескольких машинах (на такси, естественно, свои были только у большого начальства) мы приехали на другой конец города. Как водится, все сфотографировались во дворе и перешли в просторную гостиную, где был накрыт стол, играл магнитофон, и праздник гремел музыкой, тостами и танцами. Веселились от души, но целовались и обнимались платонически. Наших девушек любить было можно, но женитьба при этом становилась неизбежной, а на такой серьезный шаг ни один из нас не был готов.
Разъезжались поздно, по три-четыре человека. Мы втроем: я, Сергей и Коля, все из одного института, то есть знали друг друга давно, – решили добавить. Эта-то российская привычка – добавить, когда уже и так прилично выпито, наложилась на жаркую ночь межсезонья: незавершенные объятья и поцелуи захотелось заполнить осязаемыми и безотказными черными девочками. И вместо того, чтобы благоразумно ехать домой, мы зарулили в ближайший бар.
В этом баре мы были впервые, он нам показался слишком светлым и голым: кроме нас, за пустующими столиками сидели еще двое африканцев. Мы выпили виски, и внутри зажглось и заерзало. И тогда к нам подсел один из сидящих за соседним столиком парней:
– Ребята, – по-свойски обратился он к нам, – может, еще вместе выпьем, я угощаю.