Осторожно завернув за кучу, Николай встал, как вкопанный, и изумленно открыл рот. Самые разные мысли обуревали мужчину в этот момент. Контуженный в миг представил образ огромного комара, который набросившись на Федю, проткнул его своим огромным хоботом и высосал кровь без остатка. В воображении Николая появилась и пиявка, огромная, склизкая и извивающаяся. Пасть ее представлялась настолько широкой, что она могла бы без труда за секунды высосать кровь целого слона, не говоря о человеке, и уж тем более о собаке.
Причиной всех этих образов стал Федя. Точнее то, чем он стал. Любой очевидец, застав эту картину, с уверенность сказал бы, что на свалке собака пролежала под лучами палящего солнца по меньшей мере неделю. Однако еще каких-то два часа назад своего четвероногого друга Николай видел вполне живым и здоровым.
Собачий труп, второй за это лето на счету Набокова, неподвижно лежал на земле. Теперь то была и не собака вовсе, а иссушенная мумия. Федя уменьшился в своих размерах по меньшей мере вдвое. Обезвоженное тело напоминало сухой пергамент, обволакивающий выступающие жилы, кости и мышцы бедного зверя. Тело окаменело и приобрело некую зловещую твердость и угловатость. Шерсть собаки будто слиплась. Покрытая слоем грязи и пыли, она совсем перестала походить на шерстяной покров, но превратилась в подобие драконьей чешуи. Иссушенная морда застыла в гримасе ужаса. Особенно выделялись передние клыки. Теперь, на фоне мумифицированного сморщенного черного тельца, они казались особенно белоснежными и сверкающими.
Вместо глаз Феди теперь виднелись два впалых кратера.
Неожиданно труп снова содрогнулся в конвульсиях. На этот раз все было иначе. Сквозь тонкий слой натянутой на скелет кожи отдельные клочки шерсти вдруг зашевелились. Внутри Феди что-то двигалось. И пока Николай отчаянно хватал своим ртом воздух, неведомая тварь прорывала себе ход сквозь органы и мышцы прямиком к голове.
И вот из глазниц собаки выползло нечто. Набокову не хватило бы слов, чтобы описать эту мерзость, равно как и не хватило бы жизни, дабы описать весь свой ужас. В безмолвии «нечто» наблюдало, как калека с воплем побежал прочь, после чего вернулось к своей трапезе.
В конце концов, внутри собаки еще оставалось немного крови.