Судьба за его плечом, или Драконов надо уважать! - страница 39

Шрифт
Интервал


Пожилой господин, в очень, очень, очень дорогом шлафроке, махнул очень, очень, очень ухоженной, но уже в пигментных пятнах, нанесенных возрастом, рукой открыл изукрашенную драгоценными камнями дверцу потайного шкафчика.

Вытащил оттуда средних размеров флакон. Печально вздохнул, разглядывая перламутровую жидкость, плещущуюся на донышке. И отпил с чайную ложечку. Вновь закрыл флакон плотной крышкой, и как самое дорогое, что у него есть, спрятал обратно в сейф.

Селинка прилетела в академию, чтобы застать ректора в полном, абсолютном недоумении, близящемся к ступору.

У него из кабинета! Из его личного кабинета! Который он охранял лучше, чем некоторые драконы свою сокровищницу!

Украли его любимый репейник!

Сама нелепость кражи доставляла столько непонимания в ситуацию, что ректор просто уже вообще не знал, что думать!

Зачем красть пусть и очень любимый цветок, да ещё с такими сложностями, если можно выйти за любую околицу и наломать там этих репейников хоть воз?! Зачем?!

Но тому, кто покусился на святое, а ректор любил этот цветок всей душой и сердцем, он даже с ним разговоры разговаривал! Так вот, тому, кто стянул любимый репейник ректора, круто не повезло.

Репейник был не обычным. Но вы ж и сами догадываетесь, где магическая академия, а, где обычный репейник!

Пока Селинка с ректором недоуменно оглядывались, в коридоре начали развивать бурные события, сопровождаемые звучным, очень, очень звучным голосовым сопровождением:

– Пусти меня, колючка вредная! Отпусти, кому сказал! Все корни повыдергаю!

Ректор и Селинка выскочили в коридор, и застыли на месте.

Репейник, в срочном порядке отрастивший себе раз в десять больше ветвей, чем обычно, и чем вообще положено репейнику.

Этими ветвями он нежно, но очень крепко прижимал к основному стволу тело. Какое, разглядеть из-за распушившихся цветков, было почти не возможно.

Тело рвалось, извивалось, но вырваться не могло. От репейника вырваться это…мда…

Оставшимися ветвями, с колючими шишечками, репейник цеплялся за всё, до чего мог дотянуться, и таким образом уже доподтягивался до кабинета своего самого любимого, самого обожаемого ректора на свете!

Я не я, вся эта не моя!

– Репинька! Плюнь каку! Ты ж только глянь, какой у него халат сто лет не стиранный! И руки не мыл, наверняка! – тающим от смеха голоса, выдавил из себя ректор.