Обмотавшись старой простынкой, полуголая Настена, якобы не замечая нахального соседа, пробралась в домик. На ходу включив на веранде чайник, женщина прихватила лежавшее на диване белье, халат, прошла в комнату, задернула шторки и зажгла верхний свет. Переодевшись, она до хруста костей потянулась перед овальным зеркалом, по-деревенски висевшим в простенке. Только сейчас Настя поняла, как она устала. После нескольких упражнений, почувствовав небольшое облегчение, она вернулась на веранду, заварила чай с листьями смородины, ежевики и ягодами спелой облепихи. «Попью сейчас этого настоя и перечитаю любимые страницы пушкинских „Повестей Белкина“, забытых здесь прежней хозяйкой. На ноутбук меня уже не хватит», – подумала Настя и после второй чашки, наслаждаясь запахом чая, тишиной, задремала в кресле.
Очнулась она от лая соседской собачонки. На улице стемнело. Из-за необъятной березы, расположившейся у крыльца, выглядывал сквозь облака ярко-серый край неба. Настя прислушалась, а потом вспомнила, что входная дверь не заперта, окна в комнате открыты. Подскочив к двери, женщина сначала на засов закрыла ее, только потом повернула ключ в замке. Немного успокоившись, она подошла к окошку, выходившему на улицу, прикрыла его, а когда собралась делать то же самое с другим окном, услышала голос соседа:
– Настя, постой!
– Господи, что вам надо? Как же вы меня напугали!
– Займи заварки и хлеба. Кинулся – дома ничего не осталось, хотел съездить на четырнадцатый километр – опоздал на автобус. Своя машина в ремонте. Не жмотничай!
– Послушайте, с каких таких пор мы с вами на «ты»? Что-то не припомню, кроме «Здрасте!» да подглядываний, будем откровенны.
– Не вгоняй меня в краску. Лучше поверь: мне действительно стыдно. Не бойся, я не сексуальный маньяк и не эксгибиционист. Я нормальный мужик!
– Конечно, дачный мачо! Подождите здесь. Я вам все принесу, – насыпав сахар в пакет, отрезав приличный ломоть хлеба, Настя вернулась к распахнутому окну и, немного помедлив, решительно заявила: – Заходите, я вас своим чаем напою, бутерброды сделаю.
– Ха, ты думаешь, я откажусь? С великим удовольствием и чай попьем, и пообщаемся. Подожди минутку: я кое-что из дома прихвачу, – и он исчез в темноте.
Анастасия налила воды в чайник, включила его, а в большой заварник добавила свежих листьев, пожамкав их перед этим ладонями. Резкий сладковатый запах поплыл по веранде Настена разложила кусочки сыра, украсила тонкие ломтики копченой семги веточками сельдерея и укропа, порезала крупно, ломтями, перец, огурцы, помидоры. На столе по краям в двух больших стеклянных кувшинах без воды стояли букеты из пряных трав, уже завядших и издававших острый, с кислинкой аромат. Светло-зеленые, почти прозрачные, с короткими прожилками ранетки и ярко-зеленые груши с красным бочком лежали в щербатой одноногой вазе и как бы нарочито выставляли свою готовую вкусную прелесть, бесстыдно предлагая себя съесть. Черный бородинский хлеб дополнял эту аппетитную картину. Осталось разлить по чашкам чай – и стол готов. Настена, открывая запоры входной двери, с улыбкой обернулась, любуясь своим творением. Дачный натюрморт, не хватает только кисти и красок, чтобы запечатлеть это на холсте. Она вдруг поймала себя на мысли, что не вспоминала ни о доме, ни о муже, ни о депрессии. Всё как будто закрылось плотной шторой и не прорывается… Странно, однако… «Переодеться, что ли? Хоть сарафан накинуть, в халате неэстетично: разрушится картина.» Настасья метнулась в комнату, когда постучали. Сосед, разувшись на крыльце, тихонько вошел. Оглядевшись, Роман поставил на стол увесистый пакет.